Джо Гудмэн - Буду твоим единственным
Взгляд янтарных глаз Элизабет смягчился.
– Когда мы вернулись в Роузмонт, я поняла, что просто не в силах жить и дальше под одной крышей с ними. Я предпочла вернуться в Лондон… - Она заколебалась, чувствуя, что мужество покидает ее. Норт не торопил ее, но Элизабет понимала, что он не сойдет с этого места, пока не узнает все до конца. - Думаю, отец с Изабел испытали облегчение. Тогда-то я и познакомилась с лордом и леди Баттенберн.
Он кивнул, словно предполагал такое развитие событий и понимал его значение.
– Мы с Луизой подружились. Она была очень добра, мне нравилось ее общество. Да и Харрисон, похоже, не возражал против моего затянувшегося пребывания в их доме.
Теперь я даже не помню, как это случилось. Скорее всего я просто ослабила бдительность. А впрочем, я вообще не думала о бдительности, когда дело касалось Луизы. Она никогда не приставала ко мне с расспросами и, казалось, не подозревала, что у меня могут быть какие-то секреты. И вот в один прекрасный день я выложила ей все.
Норт ничего на это не ответил. Он тяжело поднялся на ноги и остановился перед Элизабет. Она молчала, опустив голову и уставившись на свои руки.
– И с тех пор она шантажирует тебя?
Элизабет вскинула голову, и это открыло ему правду раньше, чем она заговорила:
– Откуда ты знаешь?
– Догадался, - сказал он. - И ты ее только что подтвердила. - Смутные предположения, притаившиеся в уголке его сознания, внезапно обрели четкость. - А твой отец? Он в курсе?
Она кивнула, сгорбившись на скамье.
– Луиза шантажирует и его тоже?
– Да, - прозвучал едва слышный ответ.
– Как я понимаю, Луиза не одинока в этом предприятии?
– Баттенберн знает все. В некоторых случаях он сдерживает ее. В других - провоцирует.
Норт закрыл глаза и потер переносицу.
– Иисусе, - потрясенно произнес он. - Ну и положение! - Он взглянул на Элизабет. - Они пригрозили тебе разоблачением?
– Да. Если бы обман открылся, отец и Изабел оказались бы в крайне унизительном положении. Но не это главное. Больше всего их пугало, что Селден узнает, что он не их сын.
– Они могли бы усыновить его.
– Конечно. И они бы это сделали. Мы обсуждали подобную возможность. Но в таком случае Адам узнал бы о своем происхождении. Не исключено, что когда-нибудь мы расскажем ему правду, но не теперь. Так что пока никто из нас не желает разоблачения.
– Выходит, вы больше не хранители своей тайны, а ее пленники?
– Вот именно.
Норт ненадолго задумался.
– Именно поэтому твой отец так сердит на тебя?
Элизабет кивнула.
– С его точки зрения, тот факт, что я рассказала кому-то об Адаме, - более тяжкое прегрешение, чем то, что я произвела его на свет. - Увидев, что Норт готов возразить, она поспешно продолжила: - Он любит Селдена. Ты сам это видел, когда мы были в Роузмонте. Если он и презирает меня, то лишь за то, что мне оказалось не по силам нести на своих плечах бремя вины и горя, и я переложила его на чужие плечи. Вот чего он не может мне простить.
Норт прислонился спиной к прохладному стеклу.
– В таком случае он должен разделить с тобой ответственность.
– Но он не сделал ничего дурного. Он…
– Он забрал у тебя ребенка, Элизабет! Ему нужен был наследник, и он взял твоего сына. Ты никогда не задумывалась, как бы все сложилось, если бы ты родила девочку?
– Изабел настояла бы на том, чтобы он сдержал слово, - тихо проговорила она.
Норт допускал, что скорее всего так бы и случилось.
– Конечно, - произнес он после долгой паузы, - сейчас это уже не имеет значения. Селден оказался замечательным сыном, а Роузмонт - примерным отцом.
Элизабет нервно теребила узел свой шали.
– И так должно оставаться. Теперь ты понял, почему я ничего тебе не сказала? Почему хотела сохранить это в тайне?
– Я понял, что люди, которым ты доверилась, предали тебя, - сердито заявил Норт. - Отец Адама. Луиза и Харрисон. В каком-то смысле даже твой отец и Изабел. - Он услышал, как она резко втянула в себя воздух. - Тебе неприятно так думать о своих близких, верно? Или, точнее, ты предпочитаешь так думать про себя, но не желаешь, чтобы я говорил это вслух. Но разве все они не убедили тебя, что жизнь твоего сына станет невыносимой, если он будет считаться незаконнорожденным?
– Я… они…
– А как насчет тебя? Разве они не говорили, что общество тебя отвергнет, что ты никогда не выйдешь замуж и лишишься всякой надежды на счастье, если…
Элизабет вскочила на ноги.
– Прекрати! Я сама так решила! Я сама! Я… - Ее голос сорвался. Сдерживая рыдание, она снова повторила эти слова, на сей раз еле слышно: - Я сама. - Ее плечи согнулись под тяжестью непомерного горя, и судорожный вздох сотряс ее хрупкую фигурку. - И мне приходится с этим жить.
Норт притянул Элизабет к своей груди, так крепко сжав ее плечи, что у нее перехватило дыхание. Дрожь, сотрясавшая ее тело, передалась ему.
– Тебе не придется жить с этим одной, - прошептал он ей на ухо. - Не нужно бояться, что я предам тебя или буду упрекать. Я люблю тебя, Элизабет. И женился на тебе, потому что полюбил. И я хочу, чтобы ты это знала.
– Ты… ты велел мне уехать, - пролепетала она всхлипывая. - Ты с-сказал, что я должна оставить тебя.
– Потому что я был обижен, а вовсе не потому, что разлюбил. Мне нужно было время, чтобы решить, смогу ли я жить с тобой, зная, что ты не разделяешь моих чувств, что ты снова и снова будешь ранить меня своим нежеланием поверить в мою любовь и не позволишь себе меня по любить. - Он взял ее за плечи и отстранил от себя, пристально вглядываясь в ее лицо. - Я не смогу, Элизабет. Эти последние недели… когда ты исчезла… были невыносимы. Любить тебя безответно… это пытка, растянутая на всю жизнь. Теперь я это знаю. И я готов отступиться от тебя, если ты не можешь предложить мне даже надежды, что это когда-нибудь изменится. - Руки его задрожали. Это так поразило Норта, что он снова притянул ее к себе и обнял так крепко, словно хотел удержать навечно. - Скажи, Элизабет, - спросил он, прижавшись щекой к ее волосам, - у меня есть надежда?
– У тебя есть моя любовь. - Она сжала его лицо в ладонях. - Слышишь, Норт? Любовь. Я была уверена в этом, когда покидала Лондон, и еще более уверена в этом сейчас. Я люблю тебя. Помоги нам Боже, но я надеюсь, что этого достаточно.
Норт поцеловал ее, стараясь убедить себя в том, что этого и вправду будет достаточно.
Глава 14
Кушетка была удобнее, чем каменный пол, и шире, чем скамья. К тому же она обладала тем несомненным достоинством, что находилась под рукой. Снегопад за окнами оранжереи прекратился, и луна, выглянув из-за туч, осветила белоснежный пейзаж. Легкая поземка поднимала в воздух искрящиеся вихри, перегоняя по заснеженному полю белые сугробы. В лунном свете листья пальмы казались серебряными опахалами.
