Мишель Моран - Нефертари. Царица египетская

— Отряд Ра попал в окружение, — тревожно сообщил Ибенра. — Убито больше двух тысяч воинов.

— Давайте уходить, — умоляла Исет. — Нужно бежать, пока нас не поубивали.

Она направилась к своему шатру, но Ибенра загородил ей дорогу.

— Если ты отправишься одна, тебя схватят враги. Мы снимемся с лагеря, когда решит царевна Нефертари.

— Да вы посмотрите! — Исет с безумным видом указывала в долину.

— Вражеское войско еще далеко, — объяснила я. — Если мы пойдем в Дамаск, лучше не станет. Туда два дня пути.

Исет побледнела, а я спокойно добавила:

— Скоро придет Аша. Если мы уйдем, Рамсес останется без припасов и попадет в окружение.

В надежде увидеть победное знамя Рамсеса, мы ждали, пока солнце поднимется выше, но хетты все приближались.

— Его разобьют! — истерически кричала Исет, бегая по холму. — Разве вы не понимаете? Его одурачили эти двое! Он погибнет, а вместе с ним и мы! Не нужно ждать Ашу!

Я посмотрела на Ибенра.

— У нас еще есть время?

— Только до полудня.

Исет умоляюще глядела на меня: если Аша и придет, он не успеет отрезать хеттский отряд, который быстро приближался к нам.

— Нужно идти, — сказала я. — Мы ждали столько, сколько могли.

Исет с глубоким облегчением закрыла глаза, а Ибенра коротко кивнул.

— Выступаем! — прокричал он, и вот, окруженные вооруженной стражей, конями, повозками с зерном, мы устремились с холма — к египетскому городу Дамаску.

Глава двадцать шестая

ТЯЖЕЛОЕ ОДЕЯНИЕ БОГА ПТАХА

Дамаск

Правитель Дамаска получил распоряжение поместить меня в самых лучших покоях. Исет, вне себя от страха, даже не жаловалась. Два дня она бродила по комнатам и заламывала руки, думая о том, какая ее ждет участь, если Рамсес погибнет. На третий день за ужином я села рядом с Исет. Она шарахнулась от меня, словно крыса от ястреба, но я успокаивающе, накрыла ее руку своей ладонью.

— Даже если хетты сюда придут, кого они, по-твоему, пощадят? Оглядись — здесь нет никого краше тебя.

Исет трусливо забегала взглядом по комнате.

— Рамсес не умрет. Хетты его не разобьют, — решительно заявила я.

— Откуда тебе знать?

Свет, падавший сквозь окна, хорошо освещал лицо Исет: даже опухшие и покрасневшие глаза ее не портили. Я говорила правду: она была красивее всех.

— Фараона берегут боги, — напомнила я. — Амон, и Ра, и Осирис, и Сехмет.

Я делала вид, что не сомневаюсь в нашем успехе и победа — только вопрос времени. И все же каждый день, не приносящий новостей, тянулся невыносимо медленно. Ночью над дворцом повисал пыльный жар пустыни, и мне казалось, что это тяжелые покрывала бога Птаха, супруга богини Сехмет, накрывают и душат город погребальной пеленой. Неизвестность томила, не давала спать, есть, даже дышать. Что происходит с Рамсесом под стенами Кадеша?

Пять дней мы жаждали хоть каких-нибудь известий, словно голодные кошки — корма. Ибенра в нетерпении встречал каждого приближающегося к городу всадника. В конце концов прибыл гонец с посланием от сражающихся. Правитель немедленно дал нам знать.

— Госпожа! — кричала Мерит. — Гонец!

Я и позабыла, что женщине бегать неприлично и что на мне нет парика. Ведь Рамсес со своим двадцатитысячным войском попал в окружение! Если его разобьют, он потеряет не только Кадеш, но и весь Египет. Рамсес рискнул, поставил на кон все.

Я вошла в тронный зал, и правитель, подав мне руку, подвел меня к одному из четырех стоявших на возвышении тронов, три из которых предназначались для фараона и двух его самых любимых жен. Я села рядом с Исет. Мы старались выглядеть уверенно, но вряд ли могли обмануть других.

Гонец переводил взгляд с Исет на меня и обратно.

— Объявлено перемирие! — возвестил он. — Перемирие между хеттами и Египтом.

— Перемирие? — спросил Ибенра, стоявший у возвышения. — Что ты такое говоришь?

— Хетты отступили к холмам, — ответил юноша. — А войско фараона с победой идет к Дамаску!

Исет обмякла на троне.

— Мы победили, — прошептала она. — Египет спасен.

— Египет, быть может, и спасен, — сказала я, — но фараон еще не победил. Перемирие — это не победа!

Как только Рамсес мог поверить лазутчикам! Он рискнул всем, желая выполнить завет отца, — повел двадцать тысяч воинов на север, к Кадешу, и даже не усомнился в рассказе нарочно сдавшихся в плен хеттов. Поверил выдумкам о том, что Муваталли, опытный воин, испугался молодого фараона и отступил.

— За кем остался Кадеш? — спросила я.

— За хеттами, царевна. Военачальники говорят, что могло быть куда хуже. Ходят слухи, что фараон уцелел благодаря тебе.

Правитель Дамаска и его сановники повернулись ко мне.

— Я же ничего не сделала.

— Сделала, госпожа. Три отряда, которые ты отправила вслед за отрядом Амона, дали фараону возможность подготовиться и перейти в наступление.

— Они и так должны были выйти…

Юноша покачал головой, словно отметая мои возражения.

— Тебя называют царицей-воительницей, госпожа. Даже хетты знают твое имя!

Вслед за гонцом мы приблизились к окну, из которого правитель всегда обращался к народу. За стенами города уже раздавался боевой клич: «Рамсес!» Затем прозвучал другой: «Царица-воительница!»

— Сколько же их? — прошептала я.

— Двенадцать тысяч, — сказал гонец.

Я повернулась к нему.

— Полегла треть войска?

Он опустил глаза.

— Да, госпожа. Зато погляди на этих!

Молодость не позволяла гонцу полностью осознать случившееся.

Войско приблизилось к воротам дворца, на солнце золотом сверкало оружие. Мы втиснулись в узкий проем окна. От Исет веяло ароматами лаванды и жасмина.

— Он вернулся! — крикнула я. — Вернулся!

Въезжая во двор, Рамсес торжествующе поднял меч. Его кожаные доспехи были в крови, корону немес он снял, и волосы свободно струились по спине. Фараон поднялся к нам по лестнице. Исет держалась позади; передо мной расступились стражники, и я бросилась к мужу.

— Нефертари! — воскликнул он. — Моя Нефертари!

Потом Рамсес крепко обнял Исет, и она зарыдала у него на груди, как рыдала каждый день после выступления из Авариса.

— Как же ты уцелел? — прошептала я, разглядывая мужа, не ранен ли.

— Только милостью Амона, — признал Рамсес. Он повернулся к народу, победным жестом вскинул руку и объявил: — Мы вернулись!

Толпа перед дворцом разразилась оглушительными ликующими криками, которые подхватили на улицах. Потом Рамсес пообещал людям мир, пообещал, что они смогут торговать в Эгейском море на территориях хеттов, и поклялся, что, несмотря на потерю Кадеша, Египет выстоит.