Бонни Винн - Летняя роза
Столь же резко, как приник, Шэйн вдруг выпрямился и оставил ее. Что это на него нашло? Он же собирался показать ей, как мало она для него значила, просто взять то, что она всегда предлагала ему с охотой, и уйти прочь.
Вместо этого он с мучительной отчетливостью понял, как сильно он заботился о ней. Нет, не заботился — любил. Он любил ее настолько сильно, что готов был поступиться собственной гордостью и даже клятвами, которые свято соблюдал всю свою жизнь.
Когда он внезапно поднялся, она, не веря в случившееся, смотрела на него, стараясь собрать воедино остатки собственного достоинства и гордости.
Шэйн заставил себя отвернуться, представив, как она, вероятно, делила с Майклом ласки. Остановившись на мгновение, он произнес:
— После сегодняшнего дня я позабочусь, чтобы Майкл также не заблуждался. Я не позволю ему быть твоим ручным щенком.
— Но я думала, ты… и я…
— Ты ошиблась.
Шэйн заставлял себя не глядеть на ручейки слез и боль, выступившие в синих глазах Касси — глазах, которые, вне всякого сомнения, погребли Майкла в своей пучине. То, что женщина из рода Дэлтонов вынудила его пренебречь своей клятвой, терзало Шэйна столь же сильно, как и осознание того, что он все еще любил ее. С невыносимой болью в сердце от мысли, что Касси просто дурачила его, он повернулся и вышел.
Сарай опустел. Сев, Касси застегнула рубашку и дала волю слезам, которые пытались пробиться наружу, но никак не могли с того самого дня, как она приехала сюда. Но, рыдая, она понимала, что никакое количество слез не смоет пережитого унижения. Хуже того, им не смыть любви к мужчине, который считал, что она предала его.
ГЛАВА 39
Шэйн мчался галопом через прилегавшую к его владениям землю. Демоны, преследовавшие его последние несколько дней, словно с цепи сорвались. Войдя в дом, он швырнул шляпу на дубовую вешалку. Что, черт подери, ему делать? Нужно показать Майклу раз и навсегда, что у него нет никаких шансов с Касси.
«Может быть, устроить романтический обед в Лейзи X.», — со вздохом прикинул Шэйн. Он с огорчением подумал, что обед нельзя устроить лишь для того, чтобы поухаживать за Касси, чтобы увидеть, как загорятся удовольствием ее глаза, как восхищенно выгнутся ее полные губы. Он резко тряхнул головой, отгоняя прочь непрошеные мысли.
Разумеется, придется потратить массу времени, чтобы убедить ее прийти на обед. Наполнив стопку виски, он залпом выпил жгучую жидкость. Ее можно заставить принять его приглашение, разве что привязав к лошади. Сожаление терзало его, как раковые метастазы. Благополучие Майкла — превыше всего, потому что прежде всего он был Лэнсером, а уж потом мужчиной.
Сидя за рабочим столом, Шэйн раскрыл тяжелую кожаную обложку своего ежедневника, как вдруг услышал хрипловатый голос Куки.
— Подумал, это ты, — заявил Куки, вваливаясь в кабинет. Не дожидаясь приглашения, уселся в кожаное кресло, ближе других стоявшее к Шэйну. — Ну, как там поживает маленькая девочка?
Шэйн приподнял брови, услышав вопрос Куки.
— Не строй из себя глухого, мой мальчик. Я достаточно видел вас вдвоем, чтобы понять, что происходит.
— Ничего не происходит.
Больше не происходит.
— Подозреваю, именно это и беспокоит тебя, сынок.
Шэйн избегал смотреть на Куки.
— Думаю, ты прав, Куки.
— Да, она такая… но ты ее не упустишь, парень.
Шэйн собрал все силы, поражаясь дару провидения Куки.
— Опять ты прав, Куки. Как насчет того, чтобы организовать что-нибудь по-настоящему чудесное к завтрашнему обеду?
Куки подозрительно взглянул на него.
— Какое?
Шэйн откинулся на спинку кресла.
— Ну, не тушеное мясо.
— С каких это пор тебе не нравится мое тушеное мясо? — Лицо Куки покраснело, он начал тяжело отдуваться.
— Мне нравится твое тушеное мясо. Просто я подумал о чем-нибудь более подходящем на обед для дамы.
— Не знал, что она имеет что-то против моего тушеного мяса, — пробормотал Куки.
Шэйн вздохнул. Похоже, будет гораздо труднее, чем он думал.
— Что бы ты ни приготовил, будет отлично. Касси нетрудно угодить.
— Что ж, я знаю, как приготовить отличную утку, если я, конечно, ее достану.
Шэйн бросил удивленный взгляд на Куки. Ему, похоже, явно нравилась Касси, раз он сделал такое предложение. Куки считал, что мясо следует подавать на стол каждый день.
— Делай, как сочтешь нужным.
Куки продолжил бормотать, но теперь уже больше для себя, чем для Шэйна.
— Нужно достать еще специальной начинки для этой утки.
Когда Куки направился из кабинета, продолжая бормотать под нос и решая, что подать, Шэйн вернулся к ежедневнику, затем опустил голову на руки и попытался представить, каким бы мог оказаться по-настоящему романтический обед наедине с Касси. Но теперь, когда замешан Майкл, такое невозможно.
Джекоб Робертсон с раздражением отодвинулся от стола в салуне. С тех пор как эта Дэлтон согласилась порушить свои ограды и не перегораживать воду, мужчины в городе вели себя так, словно у нее выросли крылья, как у ангела. Разумеется, теперь она учила детей у половины из них, поэтому кое-кто из них был обязан хотя бы из вежливости отвечать приветливостью. Но он, ради Бога, нет. Эта Дэлтон путается с Лэнсерами, и потому ведет себя так вызывающе. Пора поубавить ей пылу. Его папаша вырастил не какую-то там трусливую девчонку. Черт возьми, ей повезло, что у нее еще есть земля, которую можно продать.
Джекоб вспомнил день, когда умер его отец, почти полностью разоренный, после того как Люк Дэлтон перекрыл воду. Отец мог бы жить легко, без забот, но из-за Люка они потеряли почти весь свой скот, и с тех пор дела так никогда и не пошли на лад. Эта женщина Дэлтон может дурачить соседей, но только не его. Робертсон ударил пивной кружкой по стойке бара и увидел, как оно выплеснулось на прилавок. Не важно, что она сама сломала ограды и что она не перекрыла реку; он не успокоится, пока отсюда не уберутся все Дэлтоны до единого.
ГЛАВА 40
Свет зажженных свечей поразил Касси. Она ожидала увидеть керосиновую лампу, а не свечи в серебряном подсвечнике. Когда от Шэйна пришло приглашение на обед, Касси порвала его на мелкие кусочки, а затем еще и придавила каблуком своего башмака. Затем один за другим она подняла с пола клочки и читала, перечитывала слова: «Я глубоко сожалею о своих поступках…»
Зная, что гордость составляла огромнейшую часть той загадки, которую представлял для нее характер Шэйна, Касси поняла, что таким образом он приносил ей свои извинения. Она прикоснулась к букету диких цветов, приложенных к записке, и улыбнулась, вспоминая озадаченного ковбоя, который смущенно передал ей записку и цветы.
