Бонни Винн - Летняя роза
Зная, что гордость составляла огромнейшую часть той загадки, которую представлял для нее характер Шэйна, Касси поняла, что таким образом он приносил ей свои извинения. Она прикоснулась к букету диких цветов, приложенных к записке, и улыбнулась, вспоминая озадаченного ковбоя, который смущенно передал ей записку и цветы.
Взяв один из немногих оставшихся у нее приличных листов бумаги, Касси сухо ответила, что принимает приглашение и будет присутствовать на обеде. Джим Фоулер повез ее послание Лэнсеру с таким видом, словно она сошла с ума. «Что за дурацкие новости: посылать почту своему ближайшему соседу», — недовольно пробурчал он. Но Касси не обращала внимания на его брюзжание.
В назначенный день она не могла думать ни о чем, как только о предстоящем вечере. Ей хотелось понять, для чего Шэйн пригласил ее на официальный обед после того, как накануне был так груб с ней. Будет ли он убеждать ее оставить в покое своего младшего брата?
Касси корила себя за излишнее любопытство. Следовало бы отказаться от приглашения, осадив его и дав ему понять, чего он лишался, а вместо, этого она не находила себе места и суетилась, примеряя по несколько раз каждое платье.
Милисент уложила ей волосы волнами. Касси надела сережки с жемчугом и алмазами, принадлежавшие ее матери. Румянец на щеках был ее собственный, а аромат сирени, исходивший от духов, которыми она слегка брызнула на платье, плыл в воздухе.
Сидя за столом напротив Шэйна, Касси нервничала, желая узнать, что же ее ждет.
Однако он ее удивил. Тяжелое, рассерженное выражение исчезло с лица, вместо него он источал обаяние, так сильно действовавшее на нее. Вместо привычных брюк из грубой бумажной ткани. Шэйн надел элегантный костюм из серой шерсти и накрахмаленную белую рубашку, подчеркивавшую его загорелую кожу и широкие плечи.
Касси сделалось до боли не по себе, когда она внимательно разглядывала глубокие линии на его лице, невольно приковывавшем к себе взгляд. С лица она перевела глаза на руки, сильные, мужские и беспокойные. Переведя взгляд чуть выше, она смотрела на широкую грудь, отлично припоминая шелковистую нежность вьющихся каштановых волос, которые сейчас скрывала ткань рубашки.
Взяв в дрожащие руки бокал с вином, Касси нерешительно улыбнулась, надеясь, что он не прочтет ее мыслей. Но по легкому, насмешливому изгибу, тронувшему его губы, она поняла, что ее пожелание не сбылось. Не обращая внимания на ее неловкость, он вел непринужденную светскую застольную беседу, искусно обходя напряженность, висевшую в воздухе.
Наслаждаясь его обществом и вниманием, Касси ждала, когда же проявится его вторая сторона, та, которая отрицала ее, отталкивала в сторону. Вместо этого он был всем тем, чем ей хотелось бы, чтобы он был со дня первой встречи. После замечательных блюд, очень удививших Касси, Шэйн проводил ее в соседнюю комнату, широко распахнул окно, впуская внутрь освежающий воздух. Откупорив бутылку черри, Шэйн наполнил бокал и протянул его Касси.
Когда он повернулся к ней, Касси уловила удивленное выражение на лице Шэйна, которое затем сменилось решительностью. Без всяких преамбул он быстро подошел к ней, резко заключил в объятия, осыпая всю поцелуями. Хотя поцелуи зажгли в ней знакомое пламя, но какое-то неясное предчувствие подсказывало ей, что что-то тут было не так.
Когда Шэйн немного отпустил ее, она заглянула ему через плечо и увидела взбешенное лицо Майкла.
— Майкл! — крикнула она вдогонку, но тот уже выбежал через двустворчатые массивные двери, громко хлопнув ими за собой. Рассерженная. Касси повернулась к Шэйну.
— Ты подстроил это нарочно!
— А если и так!
Презрение поднималось в Касси.
— Я знала, ты пойдешь на все, чтобы сделать по-своему, но никак не думала, что это включает и подобное представление.
— В чем, собственно, дело?
Шэйн отбросил в сторону сожаление. Интересу Майкла к Касси следует положить конец. Шэйн понимал, что выводит ее из себя, но не мог остановиться. Ревность сжигала его.
— Боишься, что Майкл не будет под рукой и больше не зайдет в гости?
— Я презираю тебя!
— Минуту назад, тая в моих объятиях, ты этого не думала.
Касси выплеснула ему в лицо остатки вина из своего бокала, но он не моргнул.
— Я тебе пообещал, что прекращу все, что было между тобой и Майклом, и я сдержал обещание.
— Так в чем же дело? — бросила она в свою очередь. — Боишься соперничества?
Он смахнул капли вина с лица.
— Ты ничего не знаешь об этом.
— Тогда попытайся мне объяснить!
Вместо объяснений он вновь схватил Касси в объятия, столь же зовущие, как и прежние. Только на этот раз не было никаких свидетелей, и оба они были словно наэлектризованы этим обстоятельством.
Она видела, как в его глазах мелькнула мучительная агония, прежде чем он закрыл их. Сожалея о своих отношениях с Майклом, она пыталась уклониться от ласк Шэйна. Она двинулась в сторону, чтобы отстраниться от него, но неожиданно оказалась еще ближе. Касси заметила свою ошибку, когда почувствовала жар его тела, проникавший сквозь одежду и прожигавший до самого сердца. Руки его нетерпеливо двигались по ее телу. Он не желал выпускать ее из объятий, и Касси невольно вскрикнула, протестуя. Услышав звук ее голоса, он замер. Наконец, она подняла глаза, полные слез, и устремила на него свой взгляд. Он бессильно уронил руки, отходя от нее прочь. Касси заметила конвульсивное подрагивание щеки, когда смотрела ему в спину, но он лишь произнес:
— Ты скажешь Майклу, что это был твой план использовать его?
— И не подумаю!
Шэйн резко повернулся, и Касси невольно отпрянула назад.
— Ты скажешь ему, что использовала нас обоих, чтобы добиться желаемого, а когда я узнал правду, ты призналась во всем.
— Ты с ума сошел. Я никогда ничего подобного не сделаю. Майкл — мой друг, или был им.
— Ты играешь с огнем, я не позволю, чтобы Майкл обжегся. — Голос Шэйна хрипло звучал в сумерках.
— Почему? Почему ты считаешь, что Майкл должен обжечься? Я не настолько бессердечна, как ты думаешь! Я не…
— Я не могу позволить такого риска.
— Но почему? — воскликнула Касси.
— Потому что Майкл твой кузен, — наконец выдавил он из себя, отстраняясь и отворачиваясь. Он остановился около окна, проводя рукой по волосам.
На лице Касси, как в калейдоскопе, пронеслась буря самых разных чувств. Сомнение, неверие, непонимание и, наконец, убийственное осознание реальности разом обрушились на нее.
— В таком случае твоя мать… — тихо начала она.
— И твой дядя, — закончил он. Пламя, бушевавшее в нем, угасло.
