Джоанна Линдсей - Нежный плут
– Ты случайно не меня спросил, старина?
– А кого же еще, – усмехнулся Энтони.
– Ты что, сидишь здесь весь вечер и размышляешь об этом, да? Неудивительно, что ты постоянно проигрываешь.
Энтони взял в руки свой бокал и Лениво покрутил находившуюся в нем янтарную жидкость, наблюдая за ней, а не за своим братом.
– На самом деле я задумался об этом сегодня утром, когда услышал шум наверху. Потом еще раз сегодня днем, когда ты поймал эту дорогушу, пытавшуюся незаметно выскользнуть через парадную дверь, и приказал ей вернуться в свою комнату. Не слишком ли это много, по-твоему?
– Она ведь не уехала, не так ли?
– Нет, не уехала, но она не спустилась к обеду, из-за чего моя жена расстроилась настолько, что отправилась в гости.
– Значит, малышка дуется, – сказал Джеймс, пожимая плечами без особого беспокойства. – Это ее довольно забавная привычка, но к ней легко можно приспособиться. Я просто пока не готов к этому.
– О-хо-хо… – Энтони сдержанно засмеялся. – У нес нет доверия, особенно если ты еще не сказал ей, что любишь ее.
Бровь Джеймса взлетела еще выше.
– Уж не предлагаешь ли ты мне совет, Тони?
– Как говорит твоя жена, если ботинок впору.
– Но твои вовсе не годятся. Не ты ли тот парень, который любит ковыряться в несчастьях?
– Мы сейчас обсуждаем не меня, – лаконично поправил его Энтони и нахмурился.
– Очень хорошо, – согласился Джеймс, но добавил: – Но ты по-прежнему барахтался бы, если бы я не оставил Росслин ту записку, которая освободила тебя.
– Мне противно говорить тебе это, старина, – проскрежетал Энтони, – но я уже починил тот забор до того, как она прочитала твою записку.
– Господа, игра продолжается, – решительно произнес Джордж Амхерст, – и если вы не возражаете, я ставлю двести фунтов.
Конни наконец взорвался от смеха.
– Кончай, малыш, – сказал Энтони. – Он хочет и дальше ковыряться в своем собственном мусоре, пока ему не покажется удобным выползти из этой двери, и ни на момент раньше. Кроме того, я действительно верю, что ему нравится его мусор, это как вызов. Если она не знает, что он чувствует, тогда разумно предположить, что она не собирается рассказывать ему о том, что чувствует сама. Она ходит у него по струнке, не так ли?
Энтони повернулся к Джеймсу за подтверждением этой интересной идеи, но получил в ответ лишь насмешливое фырканье и сердитый взгляд.
Когда братья Мэлори брали свои карты, чтобы продолжить игру, Джорджина незаметно выскользнула через заднюю дверь и дворами вышла на Парк Лзйн, где после тревожного пятнадцатиминутного ожидания она смогла окликнуть проезжавшее такси, чтобы добраться до лондонских доков. К сожалению, ее высадили, и такси уехало до того, как она запоздало вспомнила о том, что она узнала во время своей первой поездки в Англию. Лондон один из самых крупных торговых и морских мировых центров, имел много доков. Был Лондонский док в Усппинге, Восточно-индийский в Блэкуэлле, Хермитэйдж-док, Шодвелл-док – вот лишь некоторые из них; они тянулись на целые мили вдоль Темзы по обоим ее берегам.
Как же ей найти корабль в столь поздний ночной час, когда большинство доков было закрыто?
Лучшее, на что она могла надеяться, – расспросить кого-либо, и это надо делать на причалах, где можно найти матросов с прибывших кораблей. А более точно, в тавернах, располагавшихся вдоль пристани.
Должно быть, она сошла с ума, если даже склоняется к такой возможности. Нет, просто она очень зла. Был ли у нес другой выбор, когда Джеймс оказался таким до нелепости упрямым? Он даже не разрешил ей выходить из этого чертова дома! И хотя Джорджина могла бы попытаться разыскать своих братьев днем, когда это место, где она находилась сейчас, было безопаснее, она понимала, что никогда ей не удалось бы выйти из этого дома незамеченной днем – в ту пору он полон слуг и членов семьи. И она не собиралась позволить своим братьям вернуться домой с мыслью о том, что ее бросил этот подлый бывший пират, за которого они выдали се замуж, просто потому что они не смогли найти се.
Но по мере того, как она приближалась к причалам, где во всех заведениях, работавших в столь позднее время, веселился народ, ее раздражение уменьшалось пропорционально тому, как росла нервозность. Ей не следовало находиться здесь. Она была одета не соответствующим образом – на ней был один из очаровательных нарядов Реджины с коротеньким жакетом.
Она не отказалась бы от того, если бы сейчас рядом с ней находился Мак, но он был за океаном. А когда она увидела, как из таверны вышли двое пьяных и, не пройдя десяти шагов, начали драться, то поняла, что прийти сюда было для нее безумием.
Ей нужно поработать над Джеймсом и уговорить его переменить свое решение. У нее же были женские уловки, не так ли? Они есть у всех женщин, и какой в них прок, если она ими не пользовалась?
Джорджина повернулась, чтобы идти обратно, когда в конце улицы она заметила, как ей показалось, скучающее такси.
Но чтобы добраться до него, ей нужно было миновать две таверны, которые располагались по обеим сторонам улицы и соперничали между собой по шуму, раздававшемуся из них, так что ей предстояло пройти перед одной или другой; и в этот момент двери обеих таверн распахнулись, выпустив клубы дыма и впустив внутрь холодный воздух, чтобы освежить посетителей. Она заколебалась, взвешивая вариант долгой прогулки по пустынным улицам, чтобы просто добраться до места, где она, возможно, смогла бы найти какой-либо транспорт и доехать до Уэст-Энда, и эту полуосвещенную улицу – за исключением площадки непосредственно перед тавернами, где горели огни, – которая была фактически пустынной, если не считать этих двух мужиков, которые сейчас валялись на земле и продолжали тузить друг друга. Минутная прогулка ускоренным шагом, и она выберется отсюда, и не о чем будет беспокоиться, кроме того, что она собиралась вернуться в дом на Пиккадилли незамеченной.
Она выбрала второй вариант, пошла быстрым шагом и – когда начала пересекать площадку перед таверной, находившейся справа от нее, поскольку та показалась не столь шумной, – перешла на бег. Повернув голову в сторону улицы, она наткнулась прямо на чью-то мощную грудную клетку и наверняка упала бы сама и повалила владельца этой грудной клетки, если бы кто-то третий не удержал их.
– Прошу прощения, – торопливо начала она и почувствовала, что руки обнимают ее, но не отпускают.
– Ничего страшного, любовь, – услышала она сиплый голос, в котором ощущался большой энтузиазм. – Вы можете налетать на меня в любое время.
Она не знала, быть ли ей благодарной или нет за такую вежливость, и предположила, что перед нею джентльмен, даже если он еще и не отпускал ее. И взгляд на хорошо одетую грудную клетку подтвердил это. Но когда она подняла свои глаза на него, то замерла. Этот здоровый, русоволосый и симпатичный молодой человек напомнил ей ее мужа, за исключением глаз, которые были скорее ореховые, чем зеленые.
