Очаровательная сумасбродка - Чейз Эллисон
— Я написал мистеру Питерсону, попросив его выпустить на круг Кордельера вместе с жеребцом, — сказал он.
— Господи, как же они прекрасны! Они такие красивые! Такие… свободные…
Слезы снова покатились из ее глаз, а из груди вырвалось рыдание, смешанное со смехом. Ветер подхватил его и унес с собой.
Внезапно Колин соскочил на землю. Стоя сбоку от Мэрибель, он протянул руки Холли. Она с готовностью соскользнула в его объятия, ожидая, что он поставит ее на землю. Вместо этого он стал кружить ее вокруг себя. Мэрибель попятилась назад, подошла к ограждению скакового круга и стала звать своих друзей-животных. Тем временем Холли обняла Колина за шею и прижалась головой к его плечу, а скаковой круг и лошади, пастбища, загоны и яркое небо кружились вокруг нее.
— Я верю, — проговорил Колин громко, словно обращаясь к самому небу, — что в мире есть явления, которые наука объяснить не в состоянии. В то, что существуют силы, которые невозможно изучить в лаборатории.
У Холли слегка кружилась голова и могло бы, наверное, даже потемнеть в глазах, если бы она не чувствовала поддержку в виде мощной груди и сильных рук Колина.
— Я верю в любовь, Холли, верю в ее силу.
Его губы осыпали мелкими поцелуями ее лицо, а затем завладели ее губами. Когда ее рот приоткрылся, язык Колина проник в его теплую сладость, отчего по ее телу побежали радостные искорки. Он целовал ее снова и снова, крепко, властно, нежно — до тех пор, пока мир вокруг них не перестал существовать.
Наконец Колин опустил ее на землю, но до этого он еще раз покружил ее, а затем так и не выпустил ее из своих объятий.
— Я верю в тебя, Холли Сазерленд. Верю в то, что нам предначертано быть вместе, и пусть черт поберет все проклятия, запреты и даже саму королеву.
Холли хотела было что-то сказать в ответ, но он крепко поцеловал ее. А потом Колин дал ей соскользнуть на землю. Руки Холли опустились ниже, задев камзол Колина, и они услышали шорох бумаги.
— Что это? — спросила она.
— Ах да, я совсем забыл. Это письмо, его доставили с утренней почтой.
Пожав плечами, он вынул письмо из кармана и посмотрел на адрес отправителя. Нахмурившись, Колин подцепил пальцем печать.
— Это от капитана Персиваля Смизерса…
Пробежав письмо глазами, он уронил руку с листком, и тот прошелестел по его бедру. Кровь отхлынула от его лица, сделав его таким же белым, как проплывающие над их головами облака.
Это встревожило Холли.
— Плохие новости? — спросила она.
Губы Колина зашевелились, но несколько мгновений он не мог издать ни звука. Наконец судорожно вздохнул:
— Был шторм… Мой отец… его корабль пошел ко дну.
Он слегка качнулся, и Холли увлекла его в тень старого вяза. Колин прислонился к его стволу, а Холли взяла его руку в ладони и заглянула ему в лицо.
— Так он?..
Колин кивнул:
— Капитан Смизерс пишет, что корабль отца наткнулся на обломки «Морской богини» в нескольких сотнях миль от восточного побережья. Он говорит, что в живых не осталось никого. — Письмо выпало из его рук на землю. — Он погиб всего через несколько дней после отъезда из Англии. Господи, ты только понимаешь, что это означает?
— Да. Это означает, что ты стал герцогом Мастерфилдом. — Холли сжала его лицо ладонями, при этом ее пальцы утонули в его золотистых волосах. — А это, в свою очередь, значит, что еще до пропажи жеребца ты уже стал главой семьи Эшуортов.
Робкая улыбка заиграла в уголках его рта. А в его глазах появились не удивление и смех, но благоговение и любовь.
— А ты, моя любимая, была и всегда будешь моей принцессой.
Глава 31
Холли в который уже раз провела рукой по своим аккуратно уложенным кудряшкам и подтянула лиф, чтобы убедиться, что платье сидит на ней так, как надо. В это утро она уже много раз смотрелась на себя в зеркало, и теперь, следуя за ливрейным лакеем по, казалось, бесконечному коридору, Холли то и дело едва не сворачивала себе шею, чтобы взглянуть на свое отражение в каждом зеркале, мимо которого они проходили.
— Да будет тебе волноваться. — Теплая рука Колина на мгновение дотронулась до ее плеча. — Ты выглядишь безупречно.
Холли благодарно улыбнулась ему, понимая в то же время, что то, как она выглядит, не имеет теперь никакого значения. Безупречно или нет, через несколько мгновений ее судьба — их судьбы — будет решена. Она не понимала, как Колину удается сохранять спокойствие.
Наконец лакей — высокий красивый молодой человек с темными курчавыми волосами — остановился там, где коридор неожиданно заканчивался перед несколькими резными дверями из красного дерева высотой в два раза больше, чем он. Перед каждой дверью стояли по два лакея в ливреях королевских цветов — красного с черным. Они слегка расставили ноги, а их правые руки лежали на эфесах сверкающих шпаг. Их взгляды были устремлены поверх голов Колина и Холли куда-то вдаль.
— Здесь я должен вас оставить, — сказал лакей.
— Благодарю вас за все, Роджер, — промолвила Холли.
Роджер ушел, а Холли подняла глаза на двух королевских стражей. Одна из дверей тут же отворилась. И они оказались в королевских покоях. Колин низко поклонился, а Холли сделала глубокий реверанс, успев бросить быстрый взгляд на синие шелковые оборки, обрамляющие лицо цвета слоновой кости. Смотреть в лицо Виктории она не решалась.
Королевские посланцы приехали за ними в Мастерфилд-Парк двадцать четыре часа назад, и все эти сутки Холли снова и снова повторяла про себя ложь, которую придумала для королевы. Сможет ли она вслух произнести лживые слова, нарушив тем самым сакральное обещание, которое много лет назад они с сестрами дали одним солнечным днем в розовом саду дяди Эдварда?
Жеребец вернется в Девоншир — не только из-за проклятия, но и потому, что это правильно, потому что он должен жить свободной жизнью в своем табуне, с такими же животными, как он, и, быть может, под надежной защитой духа Брианонн. Для Холли это означало предстать перед королевой, своей подругой, и предать веру Виктории в нее. Голова у Холли все больше шла кругом…
Двери у нее за спиной закрылись с пугающим хлопком, от которого Холли едва не подскочила. Где-то впереди нее знакомый голос спокойно произносил какие-то слова, потом послышался звук быстрых удаляющихся шагов, и снова хлопнула дверь. Холли не понимала, что происходит, но поднять глаза была не в состоянии. А потом…
— Холли, дорогая моя, ты же понимаешь, что все эти формальности ни к чему. Мы теперь одни, я даже Лезен отослала. — Перед взором Холли появились мягкие, чуть пухлые руки, тянущиеся к ее рукам. Она ухватилась за них и позволила себе выпрямиться.
Подняв наконец глаза, Холли встретилась взглядом с королевой.
— Ваше величество, я умоляю вас понять…
Виктория широко улыбнулась.
— Я ведь уже сказала — формальности нам не нужны, — повторила королева. — И если кто-то кого-то должен о чем- то молить, так это я — тебя, моя дорогая Холли.
Холли обменялась с Колином недоуменными взглядами.
— Я не понимаю…
— Разумеется, речь идет о жеребце! Боже мой, Холли, только подумать, какое задание я тебе дала — мурашки по коже! А вы, лорд Дрейтон… Господи, что я о вас напридумывала! Разумеется, я ошибалась. Очень ошибалась. Именно поэтому я пригласила к себе и вас, сэр. Уж не знаю, что из этой истории вам рассказала мисс Сазерленд, но я решила, что должна сделать небольшое признание, надеясь, что вы оба простите меня.
Удивление и смущение, смешанные с робкими ростками надежды, заставили брови Холли взметнуться вверх.
— Принц Фредерик вернулся раньше времени. Точнее, вчера утром, — стала объяснять королева. — И он направился прямо в конюшню, чтобы проведать подаренного ему жеребца. Мой главный конюх — если помнишь, его зовут Уильям — отправил мне записку с предупреждением, поэтому, само собой, я тут же бросилась в конюшню, чтобы объяснить принцу, что случилось, и извиниться перед ним. И знаете, что произошло? — Не отпуская рук Холли, Виктория закинула голову назад и рассмеялась. — Мне не пришлось ничего объяснять! Фредерик ничего не заметил. Он был в восторге от жеребца, он от души благодарил меня, и вдруг я поняла, какую же глупость совершила. Господи, я отправила тебя искать «настоящего» жеребца, в то время как он преспокойно стоял в деннике моей собственной конюшни!
