Мария Хэдли - Царица царей
Они слегка обжигали кожу, но она была им даже благодарна. Она прямо-таки тонула в их ворохе. Хризата сняла кольцо с опалом и надела перстень на левую руку Селены. Камень переливался тысячей разных оттенков.
Сверкал и нож, который жрица достала из складок одежды. Металлическое лезвие венчала рукоятка в виде песьей головы. Селена зачарованно уставилась на него.
Ничего совершеннее она еще не видела.
13
Антоний и Клеопатра подошли к развилке, от которой вели дороги к обителям благословенных душ Элизиума и вопящих мучеников Тартара. Здесь же находилась высокая железная башня. Клеопатра посмотрела на мужа.
— Ты не передумала? — спросил он.
— Мы на месте, — произнесла она.
— Да. Приготовься.
Секунду поколебавшись, он толкнул дверь. В темноте за ней не было слышно ни звука, кроме странного шипения.
— Не останавливайся! — крикнул Антоний, но их уже почуяли. Кто-то коснулся лодыжек Клеопатры, и внезапно ее осенило. Марк Антоний вытащил меч.
— Когда я скажу — беги. Вход в тронный зал — напротив.
А бесконечное тело шуршало и извивалось. Казалось, оно заняло все пространство.
— Змея, — прошептала Клеопатра.
— Уже нет, — ответил муж. — Тень.
Рептилия метнулась к ее лицу, и Антоний, вскрикнув, нанес удар. Клинок рассек призрачную плоть, не причинив ей вреда. Клеопатра видела лишь глаза — сотни сверкающих во тьме огоньков.
— Отруби одну голову, и вырастут две другие, — пробормотала она. — Гидра.
— Она умирала сотни раз, — сообщил Антоний. — И потом отправлялась в Аид. Теперь здесь пребывают все ее мертвые сущности, охраняя главные врата. Лишь одна из голов бессмертна и до сих пор жива.
Он принялся отбиваться от очередной атаки Гидры. Клеопатра приготовилась бежать, но что-то изменилось.
Чудовище не было змеей.
— Стой! — вскрикнула царица.
Во мраке возникла Селена — розовощекая, с яркими глазами. Ее девочка. Клеопатра шагнула вперед, и в тот же миг Антоний взмахнул клинком и оставил на лице дочери глубокую рану.
Клеопатра вырвала меч у мужа.
— Как ты смеешь…
Девочка широко раскрыла рот, и Клеопатра бросилась к ребенку.
Селена зашипела.
Антоний с грустью наблюдал за царицей. Кожа его стала прозрачной. Сквозь сердце можно было разглядеть стену.
— Нам нужно пробраться мимо этой твари, — заявил он, протягивая руку к мечу. Клеопатра обнаружила, что не в силах выпустить оружие.
Позади раздалось фырканье. Клеопатра оглянулась, пытаясь определить, где затаилась Гидра, и оцепенела. Перед ней возвышались два Антония.
— Не доверяй ему, — сказал первый.
— Не слушай его, — возразил второй.
Меч пока был при ней. Кольца Гидры скользили по бедрам. Казалось, зло пропитало башню насквозь. Двое мужей Клеопатры умоляюще смотрели на нее.
— Иди за мной, — вымолвил один, но она не шевелилась. — Ты знаешь меня. Я — твой.
— Как это говорится? — шепнула она. Наверняка он — настоящий. Его лицо было преисполнено любви.
— Te teneo, — произнес другой.
Фальшивый Антоний метнулся вперед, оскалив истекающие ядом клыки. Он примерялся, чтобы вцепиться в горло врага. Клеопатра кинулась к змее. На ладонь упала обжигающая капля, и она судорожно вздохнула. Пальцы Клеопатры будто вспыхнули неугасимым пламенем, подобно факелам.
Она мучительно закричала. Антоний схватил ее и вырвал из объятий Гидры. Затем распахнул темную дверь, покрытую лунными камнями и черными алмазами.
Их окутала гробовая тишина. Клеопатра почувствовала любимого рядом с собой.
Лишь тогда она открыла глаза.
Троны властителей Аида были высоки, а в складках их одеяний таилось ночное фосфоресцирующее небо. Под потолком зала слабо брезжил тонкий лунный серп. Клеопатра взглянула наверх, вздрагивая от боли, причиненной ядом Гидры.
На каменном лице Персефоны плясали тени. Рот ее напоминал губы юной девушки, а глаза блестели, как масло, которым римляне в свое время облили Клеопатру. В длинных вьющихся волосах искрились звезды.
Марк Антоний подтолкнул Клеопатру вперед.
— Я привел к тебе царицу Египта, — произнес он.
Клеопатра чуть подумала и склонила голову.
Богиня подхватила гигантской рукой ее и Антония.
— Приветствуем тебя, — пророкотала Персефона и продемонстрировала мужу две маленькие фигурки. — Но ты не принадлежишь подземному миру. Ты не живая, но и не мертвая. Мы никогда прежде не встречали таких людей. Путь в наше царство тяжел. Многие ни за что бы не согласились очутиться здесь по своей воле.
— А ты? Ты не царь? — осведомился владыка Аида. Он был словно вырублен из гранита. От голоса его сотрясались стены, а с потолка падали булыжники.
— Нет, — ответил Антоний. — Я — солдат, — он запнулся. — Был им.
Персефона улыбнулась. В другой ее руке оказался кусочек черного плода. Богиня поднесла его к губам и надкусила жемчужно-белыми зубами. Он истекал алым соком.
Клеопатра ощутила внезапный приступ голода — впервые с тех пор, как очутилась в подземном мире.
— Что ж, подданный Аида… Чего ты желаешь? Просишь отпустить тебя? Мы не можем вернуть тебя на землю вместе с твоей спутницей. Она больше там не пребывает.
Антоний посмотрел на Персефону.
— Я жертвую собой, — сказал он. — Ее душа связана с древней богиней. Делай со мной что угодно. Я был воином, и в Аиде много моих бывших подчиненных. Я могу организовать армию. Или отправь меня в Тартар забавы ради. Но помоги ей вновь обрести душу.
Клеопатру охватил ужас.
— Он — не жертва! — крикнула она. — Я вовсе не этого хочу!
— Все верно, — сообщил бог. — Он — уже наш. Он стал тенью. Но ты — другая. Что ты нам предложишь?
Он перевел взгляд на Клеопатру, и она вспомнила Гидру. Можно ли ему доверять? Или кому-либо вообще?
— Я — смертная, — начала она. — Но я делю свою душу с Сохмет. Я заключила с ней сделку, но хочу ее расторгнуть.
Персефона горько рассмеялась.
— Боги не отпускают свою добычу просто так, — заявила она. Аид внимательно посмотрел на нее и переплел пальцы Персефоны со своими.
Затем он обратился к просительнице.
— Твоя богиня — не одна из нас. Я не имею над этим власти.
— Тогда пусть я останусь с Антонием, — сказала Клеопатра.
— Любовь, — усмехнулся Аид. — А я полагал, вы принесли нам что-то новенькое. Считаешь, любовники молят о другом?
Клеопатра отчаялась. Неужели она вернется обратно и станет бессмысленно блуждать без дома и надежды? Она отомстит Риму, но потом? Август все равно умрет, либо от ее рук, либо от старости. И ее дети тоже.
