Кейси Майклз - Невеста Единорога

Каролина потрясла головой. Должно быть, из-за головной боли она слышит чьи-то голоса. Персик вытянула руку и потрогала подвеску:

— Хочешь сделать из меня дурочку? Если ты и правда думаешь, что это ценная вещь, то учеба не пошла тебе впрок. Разуй глаза и посмотри внимательно, что там нарисовано, Каро. Посмотри хорошенько. Животное стоит на задних ногах, как собака, которая клянчит кость. Но это не собака, а лошадь. А теперь скажи мне: что это за лошадь такая, если у нее между ушей торчит рог? Правда, блестит, как настоящее золото, но что ты скажешь о рисунке? Чистое безобразие. Я подумала так тогда — и точно так же думаю теперь.

Сердце у Каролины застучало, и внезапно у нее пересохло в горле.

— Ты видела эту вещь раньше, Персик? — спросила она, тыча подвеской в лицо ирландки. — Где?

Персик оттолкнула подвеску, направившись к подносу с пирожными. Засунув одно из них в рот, а два за пазуху, она кивнула, затем заговорила с набитым ртом:

— Знаешь, неплохие пирожные. Даже очень неплохие. Так о чем ты меня спрашивала? Ах да, о лошадях. Они были на том платье, в котором ты была, когда я тебя нашла. Были вышиты по подолу красивыми нитками. Я попыталась вытащить нитки и продать, но из этого ничего не вышло: платье было слишком грязное. Удалось продать только пуговицы, и то всего за три пенса. Так что твое платье принесло мне три пенса и кучу вопросов, на которые мне не очень-то хотелось отвечать. Не платье, а сплошные убытки. — Она запихнула в рот еще одно пирожное и вытерла руки о юбку. — В общем, не о чем и говорить, всего три пенса. А с обувью вышло еще хуже: я вообще не смогла ее продать, потому что на тебе была только одна туфелька.

«Плед из кареты был обнаружен в доброй миле от места происшествия, и в него была завернута одна туфелька…» Каролина прижала руки к вискам, вспоминая слова герцога. Она закрыла глаза и увидела маленькую девочку в белом платье, болтавшую пухлыми ножками.

Она громко застонала.

— Каро! С тобой все в порядке? — спросил Ферди, потянув ее за руку; ей показалось, что его голос прозвучал откуда-то издалека. — Ты неважно выглядишь.

Сцена, возникшая перед ее мысленным взором, переменилась. Маленькая девочка была сильно напугана, она тянула на себя плед и расширившимися глазами смотрела на сидевшего напротив красивого мужчину; ее нижняя губа дрожала, но она изо всех сил старалась быть большой девочкой и не плакать.

«Генри, нет! Ради всего святого, не покидай нас».

Она плачет. Прекрасная леди плачет.

«Иди сюда, дорогая. Спрячься здесь, пока не вернется папа». Каролина покачала головой, видя перед собой какой-то темный ящик с паутиной по углам, сколоченный из грубых досок.

Губы ее снова зашевелились, но она сама не понимала, что говорит. Ее голос сделался высоким, детским; она обращалась к прекрасной леди: «Я не хочу туда залезать. Пожалуйста. Там темно. Каро говорит „нет“«.

«Каро будет играть? Да, дорогая. Какая ты хорошая девочка. Ты моя сладкая, любимая Каро. А теперь поцелуй маму».

— Мама? — Глаза Каролины оставались закрытыми; она старалась удержать перед мысленным взором облик прекрасной леди, нежной и благоуханной, которая улыбалась и очень ее любила.

Но в ящике было темно, и маленькая девочка дрожала от страха. Ей трудно было дышать, она ничего не видела, а прекрасная леди что-то кричала, спрашивая: «Почему? Почему?»

— Выпустите меня отсюда! Выпустите меня! — Каролина отняла руки от лица.

Звук, похожий на удар грома, расколол ночь. Лошади черные, в пене; они встают на дыбы, потом несутся куда-то вдаль и оставляют ее одну.

Одну?

Нет, не одну.

«Папа! Папа, вставай! Ты тоже играешь? Играешь с Каро? Хочешь, я спою для тебя, папа? Мама! Мама, проснись! Проснись, мама! Проснись! Проснись!»

Каролина почувствовала, как мисс Твиттингдон бьет ее по щекам. Она наконец открыла глаза, глядя на женщину, казавшуюся смущенной, но обеспокоенной; посмотрела на Ферди, который, в свою очередь, смотрел на нее с жалостью; перевела взгляд на Персика, которая как раз перестала креститься и на всякий случай плюнула через левое плечо, защищаясь от нечистой силы и дурного глаза.

Она почти ничего не видела, потому что слезы застилали ей глаза. Слезы смущения и ужаса, — ужаса, в котором она жила… в той жизни, о которой забыла.

Как она могла забыть? Не вспоминать все эти годы? Все эти долгие, холодные, украденные у нее годы.

— Дульцинея! — Мисс Твиттингдон подвела ее к креслу, помогла ей сесть и стала тереть ей щеки белым носовым платком. — Моя дорогая девочка, что с тобой? Пожалуйста, прости меня за то, что я тебя ударила. Ферди, быстро! Принеси мою нюхательную соль. Я думаю, наша дорогая Дульцинея собирается упасть в обморок.

— Нюхательную соль? Пошла ты к черту со своей нюхательной солью, Летти! Где Морган? Он должен быть здесь!

— Ну, мне, пожалуй, пора, — заявила Персик. — Только захвачу эту маленькую серебряную шкатулку — очень милая вещица, вы не находите? — и, может, эту пару канделябров. И пирожные. И поднос, на котором они лежат. А теперь — счастливо оставаться. Главное — вовремя унести ноги, как говорится. Бог тебя благослови, Каро.

Каролина посмотрела на свои руки и удивилась, что на них нет крови — крови ее отца, крови ее матери. Она удивилась тому, что ее ногти аккуратно острижены, а не обгрызены до мяса. Она так дрожала, что не могла удержать ноги на одном месте; она стучала зубами, ее руки тряслись.

Ее обобрали до нитки — украли целую жизнь!

Ее дрожащие руки медленно сжались в кулаки…

ГЛАВА 21

Чтобы увидеть тебя, я потерял свою жизнь.

Морган смотрел, как слуга ставит перед ним бокал бургундского. Он поднял его и чокнулся с Ричардом, своим другом.

— За Джереми.

— За Джереми, — эхом отозвался Ричард. — И за хорошие воспоминания.

Морган сделал глоток, потом поставил бокал на стол. Они ушли из дома Ричарда и завалились в кабачок, заняв небольшой столик в углу. Здесь было уютнее, чем в тяжелой атмосфере дома на Халф-Мун-стрит, где еще звучало эхо признаний Ричарда.

— Знаешь, мне нравится твоя Каролина, — сказал Ричард. — Она очень откровенная, очень предусмотрительная и в то же время необычайно наивная — полная противоположность своему мужу, сказать по правде. До сих пор не могу понять, как тебе удалось убедить ее сыграть роль моей кузины.

— Коттедж для нее и для ее друзей, денежное содержание, несколько белых кошек и желтый пес. Это были ее условия, насколько я помню. И я, презренный негодяй, согласился на них. Затем, мой дорогой друг, я попытался соблазнить ее. — Он снова поднял бокал, вращая его за ножку. — Конечно, потом она соблазнила меня. Каро схватывает все на лету. Должен сказать, что в результате мы оба получили больше, чем предусматривалось условиями сделки. И как это ни странно, я должен поблагодарить тебя за свое счастье. Если бы не мой безумный план мести, я бы никогда не встретился с ней. Боже, Дикон, какой бессмысленной тратой времени была бы моя жизнь, если бы в ней не было Каролины.