Кейси Майклз - Невеста Единорога

Кейси Майклс

Невеста Единорога

ПРОЛОГ

1801 г.

Творить зло легко, его формы бесконечны.

Он смерти обречен, но умереть не может.

— Каролина, сиди спокойно, детка. Карету и так трясет, будто кучер Джон ослеп, а тут еще ты елозишь.

— Ты неважно себя чувствуешь, дорогая? — Генри Уилбертон, седьмой граф Уитхемский, снова готовился стать отцом. Он с обожанием смотрел на свою молодую жену, которая пыталась урезонить непоседливую трехлетнюю дочку. — Нам не следовало засиживаться на этой дурацкой детской вечеринке.

Леди Гвендолин, расположившаяся рядом с дочерью на широком бархатном сиденье, притянула к себе Каролину и укрыла пледом, затем обратилась к мужу:

— Пустяки, Генри. Это был чудесный вечер. Мне уже намного лучше. Просто я напрасно попробовала пирожное. Я точно так же реагировала на сладкое, когда носила Каролину, помнишь?

— Очень хорошо помню, дорогая, — ответил лорд Уитхем, наклонился и погладил руку жены. — Ну что ж, придется потом побаловать тебя за воздержание этих месяцев.

— Ты лучший из мужей, Генри, и я ловлю тебя на слове. Люблю, когда ты меня балуешь. — Гвендолин наклонилась над дочерью, приподняла кожаную штору и выглянула в темноту, потом нахмурилась. Она была не вполне искренней, когда говорила мужу о своем состоянии. Тошнота не отпускала ее, и она с нетерпением ожидала, когда можно будет выйти из тряской кареты. — Мы уже близко от дома.

— Очень близко, дорогая. Каро, моя неугомонная маленькая козочка, почему бы тебе не спеть песенку, которой научила тебя недавно мама? Ты помнишь:

Настал веселый месяц май?

— Нет, папа, — ответила Каролина с упрямым выражением хорошенького личика. — Каро устала, — пояснила она, пряча на груди матери белокурую головку.

Леди Гвендолин усмехнулась. Она уже привыкла к своенравию дочери.

— Она у нас с характером, правда, дорогой? Будем надеяться, что наш еще не родившийся сын окажется хотя бы вполовину упорен и энергичен по сравнению с Каролиной. Мальчики должны быть… Что это? Генри! Это был выстрел, я уверена!

Граф выглянул в окно и нахмурился, услышав второй пистолетный выстрел. Он уже открыл рот, чтобы предостеречь жену, но в этот момент все трое упали на пол кареты: кучер рывком натянул поводья, потом резко нажал на тормоза. Из-за деревьев показались двое одетых в черное всадников. Они выехали на дорогу и встали перед каретой, крикнув:

— Кошелек или жизнь?

Каролина немедленно начала вопить, выражая криком не столько боль, сколько ярость из-за падения.

— С тобой все в порядке? Успокой ее, Гвен, — распорядился лорд Уитхем, помогая жене подняться. Затем он полез в карман и достал из него маленький кошелек. — Я достаточно богат, чтобы позволить себя ограбить и не подвергать опасности Каро. Мне говорили, что эта дорога безопасна. Я отдал бы половину своего состояния, чтобы иметь возможность направить на негодяев дуло пистолета, но сейчас лучше не связываться. Дай мне твои драгоценности, дорогая, я выйду из кареты и договорюсь с этими мерзавцами. И мы очень скоро окажемся дома, в тепле, живые и невредимые. Я тебе это обещаю.

Леди Гвендолин, забыв о своей тошноте и усталости, принялась снимать бриллиантовые серьги и браслет, которые граф подарил ей на прошлое Рождество. Она протянула их мужу, затем взяла его за руку.

— Грязные животные! Я не отдам им кольца и подвеску, — твердо заявила она. — Эти вещи незаменимы.

Улыбка лорда Уитхема светилась такой любовью, что леди Гвендолин почувствовала подступающие к глазам слезы.

— Все заменимо, моя дорогая, — услышала она в ответ, — кроме тебя и нашей дорогой Каролины. Так что поторопись, моя радость, — добавил он, нахмурившись. — Не нужно, чтобы негодяи глазели на тебя и ребенка. Вы обе слишком прекрасны, и я не хочу их искушать.

Сдерживая слезы, леди Гвендолин сняла с пальцев кольца — впервые с тех пор как муж надел их ей в день свадьбы — и вложила в руку графа. Она уже снимала через голову подвеску, когда дверца кареты распахнулась и человек в маске приказал лорду Генри выйти.

— Генри, нет! Ради всего святого, не покидай нас. — Леди Гвендолин почувствовала, что мужество ее покидает, и вцепилась в руку мужа. Но он мягко высвободился, еще раз ободряюще улыбнулся и вышел на дорогу.

Оставшись одна с ребенком (девочка уже успокоилась и только таращила глаза), леди Гвендолин приказала себе не падать духом. На королевских дорогах грабежи случаются каждый день, что в просвещенные времена считалось национальным позором; она слышала, как мужчины обсуждали этот вопрос на приеме у сэра Стивена, устроенном в честь дня рождения его младшего сына.

Но люди лишались не только имущества, вспомнила леди Гвендолин. Иногда, если они оказывали сопротивление, в них стреляли — и убивали! Месяц назад недалеко от Лондона человек был застрелен в миле от своего имения.

Конечно, ничего подобного с ними произойти не могло. В конце концов, здесь не Лондон. Это Суссекс.

Цивилизованное место. И ее драгоценный, храбрейший Генри договорится с грабителями.

И все же леди Гвендолин была сильно напугана, несмотря на ободряющую улыбку мужа. Она жаждала хоть чем-то ему помочь. Ее руки сами собой поднялись к. шее. Подвеска все еще была на ней. Нехорошо, если грабители обнаружат, что она пытается скрыть часть своих драгоценностей. Она быстро сняла подвеску и повесила ее на шею Каролины, спрятав под платье. Даже отпетый разбойник не настолько жесток, чтобы обыскивать ребенка.

Но этого недостаточно. Генри просил ее сделать что-то, касавшееся Каролины. Да, да. Теперь она вспомнила. Он хотел, чтобы она успокоила ребенка; он специально просил ее об этом. Она взглянула на девочку, маленький подбородок Каролины дрожал, она готова была снова расплакаться. Это нельзя допустить!

И леди Гвендолин осенило: она одновременно успокоит дочь и надежно спрячет от разбойников оставшиеся драгоценности. Генри будет гордиться ею! И на очередном приеме он будет в центре внимания за столом, когда расскажет, какую сообразительность проявила его жена.

Она приподняла обитую бархатом крышку сиденья, на котором только что сидел ее муж, и осмотрела маленький, грубо сколоченный ящик, который иногда использовали для багажа.

— Иди сюда, дорогая, — шепнула она дочери. — Спрячься здесь, пока не вернется папа. Ты можешь это сделать, Каролина? Но, пожалуйста, сиди тихо, чтобы для папы это было сюрпризом. Ты вылезешь, когда папа вернется. Ты сможешь, как большая девочка, сыграть в эту игру ради своей мамы?