В СССР геев не было! - Ванда Лаванда
Смирнитский тоже не рвался служить, но и мухлевать с документами или бегать от военкомата не собирался. Но ни в сентябре, ни в октябре, ни в ноябре за ним не пришли, и Ярослав спокойно работал на заводе, продолжал встречаться с Мишей, и его жизнь была практически идеальна.
А на следующий год, в конце апреля 1972, Славе пришла повестка. А дальше медкомиссия, распределение, стрижка под ноль, казенная одежда – и вот рядовой Смирнитский уже в военной части №44839-74. И снова Мише и Славе пришлось общаться через «записки».
Первое письмо написал Ярослав. Оно и понятно: Михаил мог написать четырехтомник «Войны и мир» любимому, описывая, как он скучает и ждет, вот только не знал, куда отправлять свое творение. Они заранее условились на некоторых нюансах для шифровки текста. Если вдруг письма попадут не в те руки, чтобы никто не заподозрил их в запретной связи. Например, «Д.» – обозначало «люблю» или «любимый», но чужие глаза бы увидели сокращенное «друг» или на крайний случай «дядя». А любое упоминание часов имело значение «я жду тебя и скучаю». Ну и главное, «я тебя люблю» они шифровали каждый по-своему: Михаил писал Г.М.П., а Ярослав – С.Я.А. Инициалы? Да, но с самым важным смыслом.
«Д. Миша!
Все мытарства позади, вот я и на месте, готов отдавать свой долг Родине.
Нам выдали все необходимое. Конечно, подписывать свои вещи (точнее не свои) нам не нужно, но я все же поставил свои инициалы С.Я.А. на обуви, написал С.Я.А. на банных принадлежностях. Надеюсь, что всем будет понятно, что вещи, помеченные С.Я.А. лучше не брать!
Понемногу разбираюсь с местными порядками. Никаких знакомых тут нет: всех товарищей, которых призвали вместе со мной, раскидали по другим частям. Но здесь все в таком положении. Будем знакомиться, притираться.
Свободного времени очень мало. И часов практически нигде нет, только в комнате отдыха, над диваном. Но они так громко тикают! Ты бы их сразу отключил.
Я не смогу писать часто. Надеюсь, что ты понимаешь. И не ждешь от меня сорока листов мелким шрифтом. Мне же всё-таки еще писать домой нужно. И ты не пиши мне слишком много (и часто). Где я буду хранить всю кипу твоих рассказов до дембеля? Как же до него далеко.
Как у тебя дела? Какие планы на лето у свободных людей?
Жду ответа. На конверте напишу точный обратный адрес, чтобы письмо обязательно мне дошло.
С.Я.А. 30.05.72»
«Д. Миша!
Я не хотел тебе жаловаться, но раз ты настаиваешь, чтобы я рассказывал обо всем подробно и не обманывал… Так и быть, не стану перед тобой храбриться и строить из себя того, кем я не являюсь. Да и иногда мне думается, что ты знаешь меня лучше, чем я сам себя знаю.
Тут тяжело. Не так, как у меня дома было, то есть не просто физически тяжело. Дома я уставал, но знал, что и как делать. У меня был четкий и понятный распорядок дня, но при том, если менялась погода или болело что-то, я мог сам изменить порядок дел. Я все контролировал (за исключением тех дел и работ, что поручали и контролировали родители). Тут же все контролируют старшие по званию. И хорошо еще, когда у них адекватное поведение и хорошее настроение. Иначе бывает так, что ты только начал одно дело, тебе уже поручили другое, а ругают за не выполненное третье, о котором даже речи не шло, плюс наказание, если хоть слово в свою защиту скажешь.
Сплю очень мало и очень плохо, часто болит голова от усталости, но в медпункте медикаментов не выдают, всех считают симулянтами. И главное, здесь почти никогда нет возможности уединиться. Дома же я мог придумать себе занятие, чтобы побыть одному. Например, одно лето я пас коз и овец, лишь бы дома пореже бывать и с братьями не видеться… Помнишь, я рассказывал? А тут хуже, чем в общаге техникума. Всегда рядом сослуживцы, или какой-нибудь надсмотрщик, который жаждет впаять тебе наряд вне очереди, если заметит тебя прохлаждающимся. Особенную «любовь» тут вызывают задания по чистке чего угодно.
Еще тут ужасно жарко и нет возможности помыться по-человечески. Я вспоминаю прошлое лето, когда мы любой выходной день проводили у воды (а чаще в воде). Я за поход на свое деревенское озеро даже убить готов!!!
Но не волнуйся, я справляюсь. Все разбились по группкам-компаниям, человека по 3-4-5. И у меня появилось несколько товарищей, так что я не одинок и не чувствую себя белой вороной.
До возвращения осталось примерно 20 месяцев…
Как у тебя дела на работе? Ты принял предложение на участие в шахматном турнире? В отпуск поедешь куда-нибудь или снова все отпускные потратишь на книги?
И чуть не забыл! Тот магазин часов в центре города все еще работает?..
С.Я.А. 26.06.72»
«Д. Миша…
Я очень рад, что ты купил новые часы. Только не советую ставить часы близко к кровати, а то отключишь будильник, даже не проснувшись. Так что найди часам место на комоде или подоконнике. Я вот очень скучаю по своим часам дома – больше не хочу вставать от крика «Рота, подъём!»…
У тебя было когда-нибудь состояние «не стояния»? К вечеру я такой уставший, что ночью не вижу снов. А по утрам не чувствую ног – не успеваю отдохнуть. Групповые упражнения, тактические летучки, штабные тренировки, тактико-строевые занятия… Мне даже писать об этом физически тяжело. Если честно, то я очень рад, что у тебя мед.отвод. Я бы не хотел, чтобы ты оказался здесь! Мое тело сейчас словно чучело на масленицу: тряпка, набитая ватой.
Ты не поверишь, но я уже даже скучаю по обычной сельской жизни (при том, что ты знаешь, как я ненавижу деревню!). Я готов голыми руками землю копать, пропалывать, окучивать, поливать… Но только не вот всё это, что происходит здесь.
Насчет того, что ты спрашивал в последнем письме – нет, мои отношения с родителями не улучшились. Семья (мать) все так же считает, что после армии я должен вернуться в
