В СССР геев не было! - Ванда Лаванда
Вот уже два месяца, как длилась пандемия, самоизоляция, дистанционное обучение и прочие меры безопасности, которые, впрочем, никак не снижали темпов роста количества заболевших. Все мероприятия и праздники были отменены: не было выпускных из детских садов, нельзя было проводить свадьбы… Ну и, естественно, нельзя было приходить школьникам на «Последний звонок». Его просто не было.
И выпускного не было.
Точнее был, но тоже в онлайн формате, как и обучение последние полгода. Но если Мила и была чуточку расстроена тем, что ей не удалось нормально попрощаться со школой, она никаким образом этого не показывала.
Отношения в доме Смирнитских – старшего сына Ярослава Евгения – очень сильно накалились после признания Милы в том, что она встречается с девушкой. И отчасти было благословением свыше, что у девочки не было выпускного: ей не пришлось спорить с матерью насчет одежды, прически, макияжа, а также идти с родителями на праздник и притворяться, что у тебя все хорошо, в то время как ничего не было хорошо.
Мария игнорировала Милу всеми возможными способами, минимально вмешиваясь в её жизнь. И Мила в ответ вела себя точно так же. Евгений же выбрал другую тактику поведения: он пытался сделать вид, что ничего не происходит. Он общался с дочерью, как и раньше, обходя щекотливые темы. А она воспринимала это поведение в штыки, так как ощущала, что её не принимают такой, какая она есть.
И из-за того, что с семьей ей было некомфортно, Мила стала часто пропадать у дедушек. Даже в день онлайн-выпускного она сидела в гостиной у Михаила Петровича, а не в своей комнате дома.
– Господи, ну и расфуфырилась Ксюха, н-да, – прокомментировала Мила, стащила несколько чипсин прямо из упаковки и перелегла с правого бока на левый. – Как будто бы её кто-то увидит, кроме одноклассников. А мы, между прочим, привыкли видеть тебя с синяками под глазами и непричесанной гулькой на голове, Ксеня!
– А ничего, что ты это вслух сказала? – шепотом спросил Михаил, не отворачиваясь от экрана компьютера: ему нужно было проверить курсовые должников.
– Не-а, я отключила видео и звук. Это как будто я смотрю сериал со своими знакомыми. Или дом-два, – усмехнулась Мила и снова захрустела чипсами.
– А ты не хочешь, ну не знаю, присоединиться к празднику? – Михаил Петрович всё же обернулся и посмотрел на крестную внучку.
Пожалуй, видавшая виды футболка с надписью «May the Fourth be with you» и домашние бриджи были не лучшим вариантом, чтобы выходить в свет. Но все же это был выпускной, пусть и его аналог-калека.
– Всё это для меня не праздник, – сказала Мила, облизнув пальцы, из-за чего Михаил не сдержался и сморщил нос. – Мы отпразднуем мой выпускной с Максимом, Юлей и Алиной, когда наши студентики сдадут сессию и практику. А это, – девушка потрясла телефоном, – просто развлекательный контент. Не хочу пропустить ничего смешного, чтобы потом было чем троллить бывших дноклов. В смысле, одноклассников.
– Да я понял, понял, – улыбнулся старик.
Всё же иногда он забывал, что Миле ещё нет восемнадцати, и она ещё ребенок, пусть и начитанный, и с критическим мышлением. Но молодёжный сленг никуда из её речи не девался.
– Деда Миш, а у тебя есть фотографии со школы? Или со времен училища? – вдруг встрепенулась девушка, словно что-то вспомнив, и села.
– Наверное, есть парочка, а что?
– Да просто интересно, как выглядели парни в вашей молодости. Вот ты красивый и сейчас, даже с сединой и морщинами. Благородный, джентльмен. А на моих одноклассников посмотришь, и сразу ясно, почему я лесбиянка, – после каминг-аута, Мила стала слишком часто шутить насчет своей ориентации. Она подошла к крестному дедушке и показала на весь экран фотографию парня из её класса. – И это ещё не самый жуткий вариант. Ну, неужели, нельзя волосы вымыть?
Девушка вздохнула и брезгливо поморщилась. Михаил не стал комментировать её «домашний» внешний вид, и вообще решил, что мода молодежи – это не его дело.
– Мужчины, как вино, с годами становятся только лучше, – философски заметил Гайдук.
– Ну да, а у девушек рассвет красоты в восемнадцать, а потом главное успеть подцепить на мордашку и фигурку хахаля, пока не превратилась в бабу Ягу.
– Я этого не говорил, – строго ответил Михаил, но почти сразу смягчился. – Красота в глазах смотрящего. Например, твой дедушка считал, что он очень страшный и неприятный человек. Но сначала я, а потом и твоя бабушка его переубедили.
– Это ты мне так тонко намекаешь, что не нужно быть поверхностной? И смотреть глубже, чем немытые волосы?
– Это я тебе говорю прямо, чтобы ты не торопилась вешать ярлыки ни на других, ни на себя. Ярлыкам место на коробках, например, со старыми фотографиями и ненужными документами, – Михаил Петрович поднял палец, показывая на верхние полки шкафа, а затем вернулся к экрану компьютера. – Посмотри, где-то там должны быть мои старые фото. У меня все подписано, не потеряешься…
Поставив смартфон на подставку на диване, чтобы продолжать слушать «онлайн-сериал-выпускной», Мила взяла табуретку и полезла наверх. Гайдук был педантом и аккуратистом, так что ей не составило труда найти нужную коробочку с фотокарточками. Странно было только то, что эти фотографии не были оформлены в альбом, как снимки Смирнитских. Но не успела девушка об этом задуматься, как ее внимание привлекла другая коробочка, из непромокаемого пластика, подписанная «1972-1974». Быстро взглянув вниз и убедившись, что дедушка занят курсовыми, Мила достала с полки обе коробки и спустилась.
Она пододвинула к дивану журнальный столик и будто бы собралась раскладывать фотографии, которых, к слову, было всего ничего. Но вместо этого она открыла другую коробочку, чувствуя себя шпионкой и совсем немножечко стесняясь того, что полезла в чужие вещи. Конечно, она могла сказать, что подумала, что тут лежат снимки за семьдесят второй, третий и четвертый года, но что-то подсказывало ей, что содержимое гораздо интереснее.
Внутри лежали конверты. Письма, адресованные, естественно, Михаилу Петровичу из военной части 44839-74.
***
1972-1974 гг.
В начале июля 1971 года Смирнитский Ярослав Александрович сдал все экзамены и получил долгожданный диплом. Теперь он чувствовал себя взрослым и самостоятельным человеком. Его распределили рабочим на завод в том же городе, где он и учился, но предупредили, что, скорее всего осенью, его призовут отдавать долг родине.
Слава немного завидовал Мише, которого родители смогли отмазать от службы, и похоже, в первую очередь
