Софи Джордан - Ночь перед свадьбой
– За хорошую монету я сделаю все, что хотите. – Она рассмеялась хриплым смехом, снова напомнив Нику, что эта женщина не была его матерью. Но такой могла бы стать его мать, если бы занималась этим ремеслом еще лет пятнадцать. Впервые Ник подумал о смерти как о благодеянии. Лучше, что она умерла так рано и не страдала ни днем больше.
Возможно, смерть матери спасла ему жизнь, дав свободу самому добиваться своего счастья. Он подумал, каким же глупцом он был, чтобы отказаться от шанса быть счастливым, когда истинного счастья в жизни так трудно добиться! То обстоятельство, что его мать страдала из-за предательства человека, которого любила, который погубил ее, еще не значило, что он не сможет обрести свою меру счастья, свою любовь. Любовь с Мередит.
Вслед за осознанием этого что-то освободилось в его груди, и ему стало легче дышать. Эта единственная мысль пробудила в нем жизненные силы, несмотря на окружавшую его жалкую нищету.
Мередит.
Ему ведь так повезло, что он встретил ее. Удалось завоевать ее любовь. Только полный идиот мог оттолкнуть ее.
Он бросился вон из комнаты, любовь к Мередит подгоняла его. Он надеялся, что его безумные поступки не отпугнули ее. Неожиданно сомнения овладели им, и он остановился. Что, если она больше не хочет его? Что, если ему удалось, и он навсегда изгнал ее из своей жизни? Будущее без нее разверзлось перед ним, как холодная глубокая пропасть. Он решительно тряхнул головой, он этого не допустит. Он докажет ей свою любовь или всю оставшуюся жизнь проведет рядом, стараясь убедить ее в этом. У нее не было выбора. Он принадлежал ей, хотела она этого или нет.
Надо, чтобы Мередит приняла его. Он так был охвачен этим желанием, что не заметил, как из тени навстречу ему вышли три мощные фигуры, и увидел их только тогда, когда они сбили его с ног. Лежа на земле, несмотря на то что все плыло перед его глазами, он яснее разглядел угрожающую внешность напавших на него людей. Особенно выделялось одно из них, и Ник почувствовал необъяснимое желание рассмеяться. Жизнь снова воздвигла на его пути препятствие в ту самую минуту, когда он почти перестал чувствовать душевную пустоту.
– Что это у нас тут? Похоже, вы заблудились, – сказал со смешком бандит, похлопывая по ладони деревянной палкой.
– Привет, Скелли, – вытирая с губ тыльной стороной ладони соленые капли крови, пробормотал Ник.
– Колфилд, – узнал его Скелли, и широкая улыбка расплылась по его костлявому лицу. – Я ждал этой минуты с тех пор, как ты и твоя шлюха унизили меня. Так что не думай, что легко отделаешься.
– Чертов развратник, – презрительно ухмыльнулся другой бандит. – Эти всегда доводят их до беды.
– Вот как? – спросил Скелли. – Надоела эта девчонка? Захотел шлюху из старых соседок? Ты бы лучше пришел ко мне. У меня бы нашлась девица получше.
Все трое подступили к нему, и по злобному блеску глаз Скелли Ник понял, что тому хочется большего, чем просто драки. Он приготовился, инстинктивно напрягая все мышцы. Когда был нанесен первый удар, он был к нему готов, в нем проснулись прежние инстинкты борьбы за жизнь, и он, уклонившись от удара, с силой стукнул нападавшего в пах. Удары кулаков дождем обрушились на его спину. Готовясь принять новые удары, он повернулся и заметил, как в темноте блеснуло серебро. Лезвие опускалось на него. Со странным чувством отрешенности он подумал, что кто-то должен умереть.
Ник поклялся, что это будет не он.
Глава 26
Голос викария Брауна, как жужжащая пчела, проникал в уши Мередит. Она пыталась сосредоточиться на его словах, но это было невозможно. Беспокойно ерзая на жесткой церковной скамье, она сложила затянутые в перчатки руки на коленях и в сотый раз переживала свою встречу с Ником, раздумывая, не могла ли она тогда поступить по-другому. Там, на дороге, она открыла ему вместе с телом сердце и душу. Ей оставалось только просить. Или признаться, что она носит под сердцем его ребенка. Она понимала иронию судьбы. Оказаться в положении после всего…
Ник, вероятно, даже не поверит ей. Правда, он довольно скоро сам об этом узнает. Весь мир узнает, но она не воспользуется ребенком как средством удержать его.
Место сэра Хайрама зловеще пустовало, или, наоборот, это зависело от того, как посмотреть. В это утро собравшиеся в церкви перешептывались, посмеивались, обменивались неодобрительными взглядами, это свидетельствовало о том, что все знали, как Ник избил сэра Хайрама и тотчас же уехал в Лондон. Такое не могло не повлиять на ее репутацию. В глазах общества его поступок означал только одно. Он бросил свою жену из-за ее предосудительных отношений с сэром Хайрамом. Но ее это не беспокоило. Все, чего она хотела, это Ника. А не одобрения общества.
Фелисия Стабблфилд, сидевшая на скамье, имела довольный вид. Когда Мередит рискнула взглянуть в ее сторону, та молча насмешливо подняла бровь. Было ясно, кто распространял слухи. Может быть, Мередит беспокоило бы это, и она бы постаралась рассеять всеобщее заблуждение относительно ее отношений с сэром Хайрамом. Может быть. Если бы не была в таком оцепенении. Если бы могла проявить хотя бы капельку беспокойства. А она держалась из последних сил и с достоинством и сидела, глядя перед собой.
Взгляды пронзали ее, впивались в ее профиль, буравили ее спину. Все вели себя так, как будто она была своего рода падшей женщиной. Она вдруг вспомнила, как когда-то давно Ник высказал сомнения в милосердии прихожан ее церкви. Он был прав. Людям нельзя верить. Обществу нельзя верить. Соседи спешили обвинить. В глубине души она не осуждала его за то, что он избегает общения с этими людьми, – такова жизнь.
Неожиданно что-то нарушило ее размышления. Это не был какой-то особый звук, а скорее умолкший голос мистера Брауна. Мередит взглянула на него и увидела изумление на его лице, с которым он смотрел на двери. В центральном проходе раздавались тяжелые шаги, сопровождавшиеся приглушенным шепотом. У нее забилось сердце и задергалось веко, но она не могла заставить себя оглянуться.
Наконец эти шаги остановились около ее скамьи. Она подождала одну долгую бесконечную минуту, преодолевая страх и надежду, боровшиеся в ее душе. Наконец она решилась взглянуть и едва сдержала крик ужаса при виде покрытого синяками лица Ника. Он опустился рядом с ней на скамью и прижал пальцы к ее губам, предотвращая ее вопросы. Его глаза светились, упиваясь видом ее лица, он смотрел на нее так…
– Потом, – шепнул он и, повернувшись к мистеру Брауну, сделал знак, чтобы тот продолжал.
От его присутствия у нее путались мысли. Не где-нибудь, а в церкви. Она сцепила руки, лежавшие на коленях, и думала, что не сможет хранить молчание до конца службы. Словно догадавшись о ее растерянности, Ник убрал сжатую в кулак руку с ее колен. По ее телу пробежала дрожь, когда он переплел свои пальцы с ее пальцами, и она заметила на них порезы и синяки. Что произошло с ним? Его загорелая рука резко выделялась на фоне ее белых перчаток. Она смотрела на их соединенные руки почти с изумлением, как будто они принадлежали какой-то другой паре.
