Софи Джордан - Ночь перед свадьбой
Тетя крикнула ей вслед:
– Мередит, куда ты?
– Напомнить кое-кому о себе, – на ходу проворчала она.
Мередит, не теряя времени на поиски конюха, сама вывела Петунию из стойла. Она седлала кобылу, когда тетушка Элеонора, тяжело дыша и держась за бока, догнала ее.
– Дорогая, ты же не одета для верховой езды, – преодолевая одышку, сказала она.
– Это не важно! – отрезала Мередит. Не слушая остальных возражений тетушки, она вставила ногу в стремя и вскочила в седло.
– Мередит, твои ноги!
Она взглянула на обнажившиеся икры и колени, выставленные на всеобщее обозрение, и пожала плечами.
– У меня нет времени на переодевание. И вы прекрасно знаете почему. Уже месяцы меня сопровождают скандалы. Драка Ника с сэром Хайрамом подогреет любопытство местного общества и наверняка столкнет меня в пропасть. – Она вздохнула, с надеждой посмотрев в глаза тете. – Возможно, я ошибаюсь, и Ник лишь хочет поговорить с этим человеком. Возможно, он будет вести себя как цивилизованный человек.
Тетушка Элеонора только посмотрела на нее широко раскрытыми глазами.
– Ради Бога, конечно же, он не будет. Мы же говорим о Нике. Чего же ты ждешь? – Тетка с силой хлопнула по крупу Петунии. Лошадь галопом вылетела из конюшни, и Мередит чуть не выпустила поводья.
Крик тетушки Элеоноры, как голос певчей птицы, прорезал воздух:
– Поспеши! Ты должна спасти нас! – Остальные слова унес вдаль ветер. – И сэра Хайрама тоже!
Мередит сошла с лошади и поспешила подняться по ступеням к распахнутым дверям. Едва вступив в холл, она увидела толпу взволнованных слуг.
– Извините! Сэр Хайрам… – Слова замерли на ее губах, когда экономка вышла из толпы, и Мередит увидела Хайрама Роулинса. Его несли двое слуг, один держал его за ноги, а другой, просунув руки ему под мышки. Голова его перекатывалась с одной стороны на другую, как будто его шея не выдерживала ее вес. Жалобные звуки исходили из его горла, он напоминал ей новорожденного щенка.
Было очевидно, что она опоздала.
Когда его поднесли поближе, она прижала руку к губам при виде окровавленного и распухшего носа сэра Хайрама. Она бросилась к нему выразить свое сочувствие, чувствуя себя отвратительно из-за того, что ее тактический ход, имевший целью привлечь внимание к себе мужа, привел к таким последствиям. Сэр Хайрам, казалось, то приходил в сознание, то снова терял его, однако, узнав ее, он издал нечеловеческий вопль, в панике задергавшись в руках несших его слуг, как будто его ткнули раскаленной кочергой.
– Не подходите ко мне! – Он повернулся, умоляюще глядя на слуг. – Вон! Выгоните ее вон!
Экономка повернулась к ней с виноватым видом:
– Простите, миледи…
Мередит жестом успокоила ее.
– Я понимаю. Я не хочу расстраивать сэра Хайрама. Я ухожу. – Она остановилась у двери и, оглянувшись спросила: – Джентльмен, который только что был здесь… давно он ушел?
– За несколько минут до вашего приезда, миледи, – ответила экономка.
– Спасибо. – Кивнув, она вышла.
Если Ник отправился в Оук-Ран, она должна была бы его встретить. Это означало только одно. Он возвращался в Лондон по южной дороге. И он не собирался заехать повидать ее. Единственной целью его приезда было наказание сэра Хайрама. И никакой встречи с ней. Мрачная решимость овладела ее сердцем. С этим нельзя смириться.
Это так просто не сойдет ему с рук.
Удовлетворение, испытываемое Ником, росло по мере того, как увеличивалось расстояние между ним и Мередит. Он разобрался с Роулинсом и не поддался искушению. Он уезжал, не повидав ее. Не важно, чего жаждали его тело и сердце. Ему бросили вызов, и он оказался выше этого. Он не был слабым. Не был ранимым. Какой была его мать.
Топот копыт за его спиной нарушил ход его мыслей, и он, обернувшись, увидел мчавшуюся к нему Мередит с развевающимися на бедрах юбками. При виде нее исчезла радость от победы над собой, и сердце дрогнуло от тревоги.
Он развернул коня и крикнул грозным голосом:
– Поезжай домой, Мередит!
При той скорости, с которой она мчалась, она либо не слышала его, либо не хотела слышать. Это ничего не меняло. В любую минуту она могла поравняться с ним. Он снова развернул коня и пустил его галопом, его мало беспокоило, – что это было очень похоже на бегство, что его могли бы обвинить в трусости. Отчаянная ситуация требовала отчаянных действий. Даже самая закаленная боями армия может отступать, если этого требует обстановка.
– Остановись! – Ветер донес до него ее голос, но он не замедлил бег коня.
Неожиданно страшной силы удар обрушился на его спину. Он повернулся, бросив поводья, и подхватил ее тело так, чтобы принять на себя основную тяжесть удара о землю. Потому что это было неизбежно. Они падали. На твердую землю.
Они свалились клубком непристойно переплетенных рук и ног. Какое-то время он лежал, потрясенный ударом, придавленный довольно значительным весом тела Мередит, распластавшегося на нем, и тупо смотрел на тихо раскачивающий над ним шатер ветвей и листьев, и ждал, когда боль подскажет ему, какие кости у него переломаны. Спустя несколько минут он не чувствовал ничего, кроме боли, расползавшейся по всему телу.
– Ты совсем лишилась рассудка? – прохрипел Ник. Мередит приподняла голову и сквозь спутанные рыжие волосы сердито смотрела на него. Эта вся огромная масса волос падала на его лицо. Он ухватился за шелковистые пряди и, свернув их жгутом, отвел назад, за ее голову. Их лица сблизились нос к носу. Опасная близость.
– Не больше, чем ты. Как ты посмел напасть на сэра Хайрама?..
– О, я посмел! – загремел он. – Любой, кто трогает то, что принадлежит мне, получит сполна все, что заслуживает. Я не Эдмунд. Я не потерплю ухаживаний другого мужчины за моей женой.
– Твоей женой? – усмехнулась Мередит, и ее зеленые глаза вспыхнули. – Ты мне муж не больше, чем был Эдмунд.
– Лгунья, – шепотом сказал он, одним движением переворачиваясь вместе с ней.
Он не мог сдержать себя. Ее слова дразнили его, как красная тряпка быка. Он с жадностью накинулся на ее губы. Она ответила на его страсть, взяв в ладони его лицо, и припала к его губам. Ощутив ее вкус, он уже не смог владеть собой. Пока он освобождался от своих бриджей, она быстро избавилась от нижнего белья. Просунув руки под ее юбки, Ник притянул ее к себе. Это было так давно, так много ночей они провели в одиночестве. Он должен овладеть ею. Больше никаких мечтаний о ней, и он не будет просыпаться в холодном поту в своей пустой постели.
Не было ни нежности, ни легкости в том, что он делал. Он вошел в самую глубину ее тела. Мередит ухватилась за его плечи, тяжело дыша и вскрикивая. Он был жесток, вжимая ее в неподатливую землю, выпуская всю свою ярость, всю накопившуюся неудовлетворенность в каждом погружении в нее.
