Мари Клармон - Любовь побеждает все
Ева протянула руку в перчатке и взяла записку. Не сказав больше ни слова, мужчина сел обратно на козлы черного экипажа, взмахнул хлыстом и поехал дальше по переулку. Ева осталась одна.
Она опустила взгляд и прочитала: «Найди дверь со знаком. Я буду ждать тебя».
Ева смяла лист и осмотрелась. Слева она увидела две двери и пошла к ним. На одной мелом была нарисована полоса. Собравшись с духом, Ева направилась к ней. Взявшись за железную ручку, она почувствовала, как у нее пересохло в горле. На одно мгновение пальцы перестали ее слушаться. Страх никак не хотел уходить. Но Ева справилась со слабостью, повернула круглую ручку и открыла дверь.
За ней Еву встретила темнота. Где-то впереди мерцал свет свечи. Она переступила порог и пошла в ту сторону. Дверь со скрипом захлопнулась за ее спиной.
— Здравствуй, Ева, — раздался голос Томаса.
Краем глаза она заметила движение. Ева отскочила в сторону, и дубинка, нацеленная ей в голову, разрезала воздух. Она тут же вытащила пистолет из сумочки.
Томас покачнулся, когда промахнулся, и дубинка ударилась о стену. Белая штукатурка треснула — как треснул бы череп Евы, если бы она вовремя не отпрянула.
Ева направила на него пистолет. Ее руки слегка дрожали.
— Такого ты не ожидал, да?
Томас поймал равновесие и изумленно посмотрел на нее так, как будто видел впервые.
— Да, не ожидал.
Он сглотнул и положил дубинку на пол, а потом поднял руки, показывая, что сдается. Томас переступил с ноги на ногу, и его начищенные ботинки сверкнули в свете свечи.
— Совершенно не ожидал.
Глава 29
У Евы сердце ушло в пятки. Томас не остановится, пока она — и, скорее всего, еще Йен — не будут мертвы. Этот злодей завлек ее сюда, и Ева, как последняя дура, попалась в ловушку. Адам погиб. Но она еще могла спасти себя и Йена от мести Томаса.
Направив дуло пистолета ему в сердце, Ева спросила:
— Что ты собирался со мной сделать?
— Поскольку я понял, что убить тебя сложно, — и Томас сверкнул на нее взглядом, — я решил запихнуть тебя в сундук и выбросить в реку.
— Ты не думал, что я смогу сбежать из сумасшедшего дома, — сказала Ева. — Ты был уверен, что я умру там.
Смерив взглядом ее хрупкую фигуру, Томас презрительно поднял брови и заявил:
— Да, я сомневался, что ты там выживешь.
Боже правый, каким он был мерзавцем!
— Значит, смерть от естественных причин?
Томас согласно кивнул, опять сверкнув светло-зелеными глазами.
— Ты же знаешь, я всегда боялся крови.
Ева сухо рассмеялась. В крошечном холле этот звук оказался до боли громким.
— Ну да. Я и забыла.
В детстве Томас начинал плакать, стоило ему оцарапать колени или ладони. Неудивительно, что он решил оглушить ее дубинкой, — это хороший способ вывести человека из строя.
— А теперь я уйду, — ровным голосом заявила Ева. — Она стала медленно отступать спиной к двери, опасаясь, как бы Томас не прыгнул на нее. — Я заявлю на тебя в полицию. И тогда, надеюсь, они найдут на тебя управу.
Томас облизнул губы. Его руки все еще были подняты вверх, а взгляд прикован к пистолету.
— Не думаю, что ты уйдешь.
Ева подняла руку и направила дуло ему в лоб. Ей тоже захотелось на минуту стать монстром, и она положила палец на спусковой крючок.
— Почему это?
Томас высунул розовый язык и снова облизнул сухие губы.
— Потому что ты пришла, чтобы поговорить о сыне.
— Своим нападением ты перечеркнул все возможные разговоры.
Томас тяжело вздохнул. Его взгляд метнулся от пистолета к ее лицу.
— Я надеялся скрыть свое участие в этом деле.
Надежда вновь забрезжила перед Евой. Что же такого мог сделать Томас, после чего рискнул отправить ее в сумасшедший дом, лишь бы она не узнала о его тайне? Но Ева не смела давать волю мечтам.
— Почему?
— Все очень просто — потому что я совершил преступление. — Томас слабо улыбнулся. — К счастью, не в твоих интересах использовать против меня то, что я тебе хочу сказать.
Судя по наглому блеску в его глазах, та слабая власть, которую Ева до сих пор имела над ним, подходила к концу. Нельзя было допустить, чтобы Томас одержал верх.
— Говори, — приказала ему Ева.
Томас опустил руки и сказал:
— Сначала отдай мне пистолет.
На этот раз рассмеялась она — громко и удивленно.
— С какой стати я стану делать это?
— Потому что ты пойдешь на все, чтобы твой сын был в безопасности, — с нетерпением в голосе отрезал Томас.
Безопасность сына. Надежда и ужас одновременно пронзили сердце Евы. В этот волшебный момент мир остановился, не смея поверить возможному счастью.
— Адам? — выдохнула она.
— Да, — просто ответил Томас. — Он все еще жив.
Сердце замерло у нее в груди. В глазах потемнело от нахлынувшего желания прижать маленького сыночка к груди.
— Не лги.
Томас покачал головой. Осторожность во взгляде сменилась уверенностью.
— Зачем мне лгать? Наоборот, мне выгоднее скрывать эту тайну, ведь иначе я опять лишаюсь титула. С чего я вдруг решил выдумать историю, которая так сильно мне навредит?
— Чтобы… чтобы забрать пистолет и взять надо мной верх, — сказала Ева, не смея поверить его словам. Если она поверит, а потом это окажется ложью, Ева во второй раз потеряет Адама. Такого не сможет перенести ни одна мать.
— Да, именно этого я хочу, Ева. Но тем не менее я говорю правду.
Нет, такого не могло быть. Ведь Ева жила не в сказке, а в реальном мире, где люди не воскресали из мертвых. Господь не мог так жестоко шутить над ней.
— Верь мне, — продолжил Томас. — Если ты убьешь меня, то никогда не найдешь Адама.
Перед ней возникло смеющееся лицо ребенка. Он тянул к ней маленькие ладони, ожидая, что мама возьмет его на руки и прижмет к себе. Неожиданно для себя Ева зашипела от ярости, как кошка, и воскликнула:
— Что ты с ним сделал?
— Ты никогда не видела его тело. — Томас переменил позу, расправляя плечи. — Ты упала в обморок, и вас двоих принесли в дом. Адам ударился и тоже потерял сознание, а еще у него была сломана рука. — Томас презрительно скривил губы. — Его принес кучер, но я остановил его в конюшне, взял мальчика и спрятал, чтобы посмотреть, умрет он или выживет. — Томас заморгал, у него дернулся подбородок. — В итоге Адам выжил.
— Боже правый, — выдохнула Ева. Она не представляла, как Томас мог решиться на такое.
Отвращение переполнило сердце Евы. Томасу нужно было забрать маленького ребенка, положить в какую-нибудь корзину с сеном или завернуть в тряпку. А потом сидеть и безразлично наблюдать, как мальчик мучается от боли.
