Шеннон Дрейк - Среди роз
Едва опустив голову на подушку, Тристан провалился в глубокий сон. И перенесся в прошлое, в мир воспоминаний. Он снова скакал верхом и хохотал, Джон и Томас шутили; над ними нависало серое небо. Откуда-то доносился запах гари. Дым окутал его, сбил с ног, исказил видения, перенес из одного места в другое. Тристан увидел разграбленный крестьянский дом, убитого старика и его жену, а потом очутился в своем поместье, прекрасном и уютном доме с огромными окнами, благодаря которым внутри было так светло. Но сейчас свет потускнел, повсюду висел туман. А сам он куда-то бежал — так стремительно, что сердце колотилось, пот заливал глаза, кололо в боку. Тристан очень торопился, но в тумане не видел, куда бежит.
И вдруг перед ним возникла детская. Лизетта, склонив голову и простерев вперед руки, лежала поперек детской кроватки. Еще не успев прикоснуться к ней, Тристан вздрогнул: она мертва и залита кровью. Но внезапно он понял, что перед ним не Лизетта, а Женевьева. Ее волосы потемнели от крови, прекрасные глаза закрылись навсегда. Вопль ужаса вырвался из его горла.
— Тристан!
Он проснулся, сел и тряхнул головой.
— Тристан!
Это был голос Джона. Из коридора в комнату просачивался свет, Тристан понемногу пришел в себя и понял, что близится рассвет.
— Что случилось, Тристан?
— Видел сон.
— Что с тобой? — Джон взял его за плечо. Крик друга он услышал еще в коридоре — как и многие другие. Тристан накинул плащ, застегнул пряжку и прошел мимо Джона. — Подожди!
Тристан бросил через плечо:
— Ты прав. Надо привезти ее сюда.
— Отлично. Удачная мысль, но где…
— Я поговорю с королем. Он посылает меня в Ирландию, так пусть сделает любезность!
— Тристан, сейчас еще слишком рано…
У дверей королевской спальни застыли стражники. Как и следовало ожидать, они скрестили пики, преграждая Тристану путь. Но он не желал ждать, о чем и заявил во всеуслышание. На шум из спальни вышел хмурый Генрих, но, увидев Тристана, улыбнулся и пригласил его войти.
Пока Тристан объяснял, в чем дело, Генрих, сидя в постели, не сводил с него проницательного взгляда. Напомнив королю о своих заслугах перед ним, Тристан попросил его позаботиться о безопасности Женевьевы Левеллин, доставить ее ко двору и опекать, пока сам он не вернется.
Наконец Генрих поднялся и сочувственно улыбнулся, ибо знал, чего опасается Тристан.
— Решено. Джон не отправится с тобой, а вернется в Иденби за Женевьевой. Я распоряжусь, чтобы ее удобно устроили здесь, в твоих покоях, и исполняли все ее желания. За ней будут неотступно следить. Уверяю, Женевьеве ничто не угрожает.
Но Тристан считал, что сдержать это обещание королю будет нелегко. Он колебался, глядя на Генриха.
— Это все, милорд Иденби? — нетерпеливо осведомился король.
— Да. — Тристан смущенно кивнул.
— В таком случае позвольте мне снова лечь спать.
— Благодарю вас, ваше величество.
Покинув спальню короля, Тристан вздохнул и сказал Джону:
— Хорошо, что король позволил тебе остаться здесь. Я рад. Ты присмотришь за ней.
Джон похлопал друга по плечу.
— К тому времени, как ты вернешься, она будет ждать тебя здесь.
Проводив Тристана в его спальню, Джон помог ему облачиться в доспехи. Вскоре Тристан покинул Лондон во главе королевского отряда.
— Король желает видеть тебя!
Женевьева, испуганно вскочив, уронила на пол недошитое белое шелковое детское одеяльце.
— Когда? — спросила она у Эдвины, которая стояла в дверях, точно громом пораженная. Женевьева попыталась сохранить спокойствие: Генрих не желал ей ничего плохого, в этом она не сомневалась. Но за шесть недель, проведенных во дворце, она еще ни разу не видела его, он не приглашал ее к себе, и вот теперь… Все это выглядело очень странно. Однако побежденным всегда досадно видеть торжествующих победителей. Женевьеву охватила тревога.
Тристан! Господи, король хочет сообщить ей, что Тристан погиб в Ирландии! Что ее ребенок родится не только вне закона, но и останется без отца! Иначе зачем она ему понадобилась? Здесь Женевьева чувствовала себя пленницей, а не гостьей — стражники день и ночь стояли возле дверей ее комнаты. Правда, Женевьеву приглашали на званые ужины, но она каждый раз отклоняла приглашения, ссылаясь на неважное самочувствие. Она надеялась, что король поймет: в ее положении лучше не появляться среди людей, Женевьева посылала ему благодарственные письма, он вежливо отвечал на них. Так продолжалось до сих пор. Она уже подумывала…
— Женевьева!
— Эдвина, в чем дело? Неужели Тристан?..
Тристан. Она тосковала по нему, терзалась страхом за него. Когда Джон сообщил, что Тристану поручено усмирить восставших ирландцев, Женевьева испытала негодование, но, оставшись одна, разразилась слезами, а потом горячо молилась, чтобы человек, которого она когда-то пыталась убить, не пал на войне.
Зимой ребенок в ее чреве начал шевелиться. Чувствуя толчки крохотных ножек, Женевьева нежно улыбалась. Она давно уже любила этого малыша и потому не могла ненавидеть его отца, однако признавалась себе, что дело не только в ребенке. Иногда Женевьева опасалась, что Тристан коротает время в объятиях какой-нибудь ирландской красотки.
И ее снова охватывал страх. Но она тут же говорила себе, что лучше пусть развлекается, чем лежит мертвый в земле Эйр…
— Женевьева, нет! Король улыбался, говоря о тебе! С Тристаном ничего не случилось.
Женевьева радостно кивнула, но вдруг подумала о том, что не готова к встрече с королем: ее волосы были распущены, сегодня с утра она надела простое голубое платье без всяких украшений. Более того, Женевьева сидела босая, опустив ноги на мягкую шкуру, разложенную у камина.
— Эдвина, я не могу…
Но было уже поздно: король вошел в спальню, быстро постучав в приоткрытую дверь. Эдвина присела в глубоком реверансе, и Женевьева, опомнившись, сделала то же самое.
Любезно поздоровавшись с Эдвиной, Генрих выразил желание поговорить с Женевьевой наедине. Поклонившись, Эдвина вышла.
Женевьева вдруг осознала, что в упор смотрит на Генриха. Она невольно вспомнила предыдущую встречу с ним, когда он отдал ее Тристану и отослал прочь. Ей была известна репутация Генриха, всегда державшегося невозмутимо. Его считали хитрым, осторожным, проницательным и весьма прижимистым человеком. С любопытством разглядывая величественного короля, Женевьева подумала, что он, вероятно, войдет в историю. Он был еще молод и недурен собой, хотя Ричард казался Женевьеве более привлекательным. Однако Генрих умел производить впечатление. Эдвина слышала от придворных дам, что король щедро швыряет монеты босоногим сиротам, танцующим на улицах. Слуги любили Генриха. Не потакал он и своим прихотям; его династический брак с Элизабет был безупречен. Все предполагали, что Генрих намерен сделать Англию процветающей страной и положить конец междоусобицам. Король увлекался астрологией, покровительствовал искусствам и науке. Говорили также, что он умеет развлекать гостей.
