Жаклин Монсиньи - Флорис. Флорис, любовь моя
— Довольно, сударь, — произнес Вильпай. — Мы находимся на Новом мосту. Вам пора знать, что сейчас не дерутся на дуэли, как во времена короля Генриха. Впрочем, до вашей провинции это могло еще и не дойти.
Флорис, получив еще один щелчок по носу, ощутил жажду крови. Перед глазами у него поплыли красные круги, он уже не помнил себя от бешенства.
— Ах так, сударь! — вскричал он. — Можете придержать свое мнение при себе: я разговариваю вовсе не с вами, а вот с этим господином, который прячет лицо под плащом. Судя по всему, он трус и ему не терпится сбежать!
При этих словах человек в плаще, в свою очередь крайне уязвленный, опустил полу и открыл свое очень красивое лицо, освещенное большими черными глазами. Сейчас в них блистали молнии.
— Полагаю, сударь, — сказал он все тем же странно хрипловатым голосом, — вы назвали меня трусом?
— Да, сударь, трусом! Шпагу из ножен, и немедля! — вскричал Флорис, опьянев в предвкушении первой в своей жизни дуэли.
Незнакомец, поклонившись, ответил хладнокровно и очень вежливо:
— Ваше желание будет исполнено, сударь. Но, прежде всего, можем ли мы узнать, с кем имеем честь и удовольствие драться?
Адриан, выступив вперед, ответил с той же любезностью, вполне отвечающей его характеру:
— Я граф де Вильнев-Карамей, сударь, и буду секундантом моего брата, шевалье де Вильнев-Карамей. Не соблаговолите ли и вы, господа, — добавил он с поклоном, — сообщить нам свои имена? Вы, разумеется, принадлежите к дворянскому сословию, однако, надеюсь, простите нам законное любопытство, разделяемое и моим братом.
Когда Адриан назвал себя, незнакомец вздрогнул от удивления и на лице его появилось выражение некоторого интереса.
— В вашей просьбе нет ничего нескромного, сударь, меня зовут граф де Нобруб, а спутника моего — маркиз де Вильпай. Надеемся, что вы не сочтете нас недостаточно знатными для себя и соблаговолите скрестить с нами шпаги.
Адриан еще раз поклонился, а Флорис, раздраженный всеми этими церемониями, нетерпеливо выступил вперед:
— Хватит разговоров. Шпагу из ножен, господа!
Федор, подойдя к Адриану, шепнул по-русски:
— Барин, это безумие.
— Знаю, Федор, — ответил Адриан на том же языке.
Ли Кан, дернув за рукав Флориса, сказал по-китайски:
— Майский Цветок, ты горячишься, как дикий селезень.
Граф де Нобруб следил за этой сценой с любопытством. Было видно, что неожиданная стычка привела его в отличное расположение духа. Маркиз, напротив, выглядел встревоженным и крайне недовольным.
— Шпаги из ножен! — вновь вскричал Флорис, и все четверо дуэлянтов обнажили свои клинки. С нетерпением молодости шевалье ринулся на своего личного врага, графа де Нобруба, и шпаги их скрестились до самого эфеса. Флорис решил ни за что не уступать, и шаг назад сделал его противник. Это опьянило Флориса, но вскоре ему пришлось убедиться, с каким искусным фехтовальщиком он имеет дело: мощный и стройный граф де Нобруб парировал все удары без труда. Адриан в это время сражался с таким хладнокровием, как если бы дело происходило в зале, а в руках у него была учебная рапира. Соперник же его, маркиз де Вильпай, умело оборонялся, гораздо больше интересуясь дуэлью своего спутника, нежели собственной. Он выглядел по-прежнему озабоченным и постоянно озирался, словно ожидал кого-то. Федор, Ли Кан и Грегуар следили за схваткой с тревогой, тогда как зеваки делали ставки на победителя и заключали пари.
— Братья одержат верх! — кричала толстая торговка, забравшись на крышу своей лавчонки, чтобы лучше видеть.
— Вовсе нет, старуха! — вопил в ответ слепой нищий. — Эти благородные сеньоры зададут им жара!
В это мгновение толпа дружно ахнула, ибо Флорис, раздраженный ловкостью противника, все-таки улучил момент и, сделав искусное мулине, оцарапал графа де Нобруба в плечо.
— Лихо проделано, сударь! — вскричал граф с улыбкой. — Одно удовольствие сражаться с вами.
— Да и вы, сударь, — ответил Флорис, продолжая атаковать с яростью тигра, — стоящий фехтовальщик!
— И вот вам доказательство, — промолвил Нобруб.
С этими словами он, отбив страшный удар Флориса, исполнил приму и ранил юношу в правую руку, желая, видимо, прекратить бой.
Засмеявшись, граф бросил:
— Я тоже пометил вас, сударь. Кончим на этом?
Флорис горделиво выпрямился.
— Никогда, сударь, — воскликнул он, переложив шпагу в левую руку.
— А, так мы фехтуем и левой? Вы мне нравитесь, молодой человек.
А Адриан и его противник продолжали кружить на месте, тщательно избегая риска. Один следил за своим спутником, другой — за братом. Это могло бы длиться очень долго, но тут в толпе послышались крики.
— Осторожно, лучники и городская стража!
Через толпу прорвалась карета, опрокинув нескольких зевак. Из нее стремительно выскочил высокий человек в черном и побежал к графу де Нобрубу. Ли Кан, толкнув Федора локтем, сказал тихо:
— Это он наблюдал за молодыми господами, когда мы несли Летнюю Улыбку в ее последнее пристанище.
Федор с ворчанием взялся за рукоять сабли. Ли Кан остановил его.
— Подождем, Острый Клинок. Доверимся судьбе.
Человек в черном крикнул Нобрубу:
— Скорее, сюда направляется стража, чтобы схватить дуэлянтов.
Нобруб поклонился слегка ошарашенному Флорису.
— Сударь, нам пора прощаться. Вам я тоже советую бежать: королевская полиция строго наказывает за дуэль.
Нобруб и Вильпай, со смехом устремившись к карете, мгновенно скрылись в ней, а за ними последовал человек в черном, который несколько замешкался, с удивлением глядя на Флориса и Адриана.
Зеваки также поспешно разошлись, ибо никому не хотелось угодить в Бастилию. Флорис с Адрианом, в свою очередь, побежали к лошадям, оставленным у входа на мост. Граф Нобруб крикнул им из окна кареты:
— До скорой встречи, господа де Вильнев-Карамей.
— Мы непременно увидимся, — отозвался Флорис, — и завершим нашу дуэль, сударь!
— Не сомневайтесь.
Вместе со своими спутниками наши герои вскочили в седло. Адриан крикнул мальчишке:
— Показывай, где твой постоялый двор, и поживее!
Сорванец, взгромоздившись на круп лошади позади Федора, сказал:
— Сену переедем по мосту Нотр-Дам. Лучникам не придет в голову искать вас там.
Флорис чувствовал себя хмельным от восторга. В первый же день пребывания в Париже он получил дуэль и поцелуй — о таком счастье и мечтать было нельзя!
Сорванец, которого звали Рике, проводил их на постоялый двор с гордой вывеской «Карл Великий». Собственно, это был дом Рике, ибо заведение принадлежало его матери. По рукам ударили быстро: за шесть ливров в день братьям со свитой предоставляли кров и пропитание на тот срок, какой они сами пожелают. Мать Рике была мощной женщиной, и все почтительно именовали ее Мадам Ом. Она сразу прониклась уважением к молодым господам, дравшимся на дуэли и имевшим столь необычных слуг. Правда, она не знала, что у Флориса с Адрианом осталось только двести ливров. В общем зале постоялого двора готовилось на вертеле жаркое; вскоре наши друзья принялись с жадностью уплетать баранье плечо, но тут дверь отворилась, и на пороге возникла Прекрасная Роза с Жоржем-Альбером на руках. Обезьянка радостно вскрикнула, увидев хозяина, и бросилась ему на шею.
