Гюи Шантеплёр - Невѣста „1-го Апрѣля“
— Читайте… — тихо сказала молодая дѣвушка.
Тогда, открывъ „Les Destinés“ [34], онъ прочелъ нисколько строфъ изъ „Maison du Berger“ тѣ, гдѣ поэтъ оплакиваетъ то, что проходитъ, чего „никогда не увидишь два раза“, строфы, гдѣ его мысль, отрываясь отъ печальнаго созерцанія вещей, переносится на любимую женщину, въ плѣнительныхъ и убаюкивающихъ стихахъ.
„Но ты, не хочешь ли ты, безпечная путешественница,
„Грезить на моемъ плечѣ, склонившись къ нему твоимъ челомъ?
„Приди съ мирнаго порога катящагося дома
„Созерцать тѣхъ, которые прошли и которые пройдутъ.
„Картины человѣческой жизни, дары чистаго генія,
„Оживутъ для тебя, когда передъ нашей дверью
„Будутъ разстилаться обширныя безмолвныя пространства“.
Съ полузакрытыми вѣками, съ головой, склоненной на спинку кресла, въ которомъ она сидѣла, Сюзанна благоговѣйно удерживала въ памяти этотъ великій горестный вздохъ благородной гордой души, но, притягиваемые непреодолимой силой, глаза Мишеля покинули страницу и внезапно остановились на ней. Безотчетно онъ чувствовалъ, что въ эту минуту — первую можетъ быть — онъ и она понимали другъ друга… Молчаніе длилось едва нѣсколько секундъ. Онъ не смѣлъ говорить, угнетаемый сомнѣніями, боясь ошибиться, смущаемый нелѣпыми мыслями…
Не слыша болѣе его голоса, молодая дѣвушка приподняла отяжелѣвшія вѣки, встрѣтила взглядъ, ласка котораго ее обволакивала, и тихо опустила свой.
— Нѣтъ, — сказала она, какъ бы отвѣчая на свою мысль, — у васъ душа не пессимиста. Это не настоящіе пессимисты, тѣ, которые возмущаются противъ жизни: они ожидаютъ чего нибудь отъ нея, вѣрятъ въ счастье. Вы въ него вѣрите…
— А вы? — спросилъ онъ совсѣмъ тихо.
— Я, я въ него вѣрю, — прошептала она, — я въ него вѣрю всѣмъ своимъ сердцемъ…
Но въ дверь легко постучали.
— Подругѣ можно? — спросилъ нѣжный голосъ.
— Это вы, м-ль, входите же, пожалуйста! — воскликнулъ Треморъ, принимая съ похвальнымъ усиліемъ тонъ человѣка, обрадованнаго сюрпризомъ.
Въ полуоткрытую дверь Симона просовывала свою темную головку, затѣмъ появилась вся.
— Вы пріѣхали одна, м-ль? — спросилъ Мишель черезъ минуту.
— Тереза дома, еще къ сожалѣнію больная. Я здѣсь съ Жакомъ. Я его оставила въ оранжереѣ съ г-мъ и г-жей Фовель и съ Понмори.
— Я пойду къ нимъ, — сказалъ молодой человѣкъ.
И онъ вышелъ, столкнувшись въ дверяхъ съ Антуанеттой, несшей чай.
II.
Пришедшая въ себя отъ смущенія, вызваннаго внезапнымъ появленіемъ Симоны, Сюзанна была поражена немного сѣроватой блѣдностью, покрывавшей лицо молодой дѣвушки и искажавшей его обыкновенное выраженіе.
— Ужъ не были ли вы больны, Симона? — спросила она. — Можно было бы сказать…
Но Симона живо перебила фразу.
— Совсѣмъ нѣтъ! — воскликнула она.
Затѣмъ, пользуясь первымъ предлогомъ, чтобы говорить о чемъ нибудь другомъ и измѣнить теченіе мыслей Сюзанны, она указала на письма, принесенныя только что Антуанеттой и которыя лежали еще на подносѣ.
— Сюзи, пожалуйста, — сказала она.
— У меня будетъ еще время, — возразила миссъ Севернъ, — я получаю письма только изъ магазиновъ… Вчера я получила извѣстіе отъ Бетюновъ, пріѣзжающихъ сегодня вечеромъ. Я предпочитаю лучше поговорить.
— Какая вы милая, — сказала Симона Шазе съ немного принужденной веселостью. — Тогда позвольте васъ поздравить, у васъ великолѣпный видъ! Тереза будетъ очень довольна! Ахъ! какъ вы насъ напугали, злая Сюзи!
Эта тема была обширно развита, въ то время какъ Сюзанна угощала чаемъ и пирожными. Затѣмъ Симона наклонилась и подняла маленькій томикъ, соскользнувшій на коверъ.
— Что вы читали? Ахъ! Мюссе!
— Потрудитесь-ка не трогать этого, м-ль Симона, — воскликнула, смѣясь, Сюзанна. — Мюссе не для маленькихъ дѣвочекъ! Онъ хорошъ для взрослыхъ барышень… какъ я! И еще если ихъ женихъ имъ его разрѣшаетъ.
— Но есть вещи изъ Мюссе, которыя я знаю, Сюзанна. „La Nuit de Mai, Lucie”, „Ninon“…
— Скажите пожалуйста! я думала, что къ вашему чтенію относятся строже.
— Тереза — да, немного… но это не Тереза читала мнѣ Мюссе, — поправилась молодая дѣвушка, краснѣя.
— Ну-ка, ну, кто же? — сказала развеселившаяся Сюзанна.
Но тотчасъ же глаза м-ль Шазе стали влажны, и неожиданно, положивъ голову на плечо Сюзанны, бѣдное дитя залилось слезами.
— Ахъ! Сюзи, Сюзи, у меня большое горе!
„Рѣшительно, я обречена на роли наперсницъ“, — подумала Сюзи.
Она поцѣловала Симону, затѣмъ принялась ее мило бранить, вытирая бѣдные, распухшіе глаза.
— Послушайте, Симона, моя маленькая Симона… что васъ такъ приводитъ въ отчаяніе? Развѣ вы не имѣете ко мнѣ довѣрія?
— О! конечно, да.
— Тогда говорите, говорите откровенно, вмѣсто того, чтобы плакать. Тайну такъ тяжело нести одной!
Симона грустно улыбнулась.
— Я вамъ скажу… Это довольно трудно… но я… ахъ! это даже очень трудно!
— Хотите, я вамъ помогу? Дѣло идетъ объ одномъ молодомъ человѣкѣ…
— Ахъ! Сюзи, какъ вы хорошо угадываете! — воскликнула молодая дѣвушка.
— Этотъ молодой человѣкъ, это тотъ, который съ вами танцовалъ на балу въ Шеснэ, это тотъ, который вамъ читалъ „Luit de Mai“ и „Ninon“ это Поль Рео, чтобы его не называть.
— Да.
— Это не причина прятать ваши глаза, Симона, онъ васъ очень любитъ, этотъ бѣдный Поль, и вы… вы его тоже немного любите, не такъ ли? Вотъ начало исторіи. Теперь я васъ слушаю.
Молодая дѣвушка удержала слезы, совсѣмъ готовыя политься вновь.
— О, Сюзанна, она печальна, исторія! Въ тотъ день, когда вы упали, Поль мнѣ сказалъ, что… что онъ…
— Что онъ васъ любитъ?
— Да, это такъ. И я была такъ счастлива, такъ счастлива, я… но… О! Сюзанна, Жакъ не хочетъ, чтобы я была женой Поля. Они поссорились между собой, Поль ушелъ… и… о! Боже мой! Я такъ боюсь, чтобы онъ не застрѣлился!…
Какъ ни могло это показаться жестоко, миссъ Севернъ не могла удержаться отъ смѣха.
— Нѣтъ, моя дорогая, нѣтъ; во-первыхъ, у него такъ мало мозгу, у этого бѣднаго Поля, что огонь не причинитъ ему вреда, затѣмъ, не убиваются, когда молоды, энергичны и когда любимы такой милой маленькой особой, какъ вы. Станемъ рассуждать вмѣсто того, чтобы плакать. Что говоритъ Тереза? Такъ же ли она свирѣпа, какъ ея Жакъ?
— Тереза была очень добра. Она старалась меня утѣшить, она немного успокоила своего мужа и сказала мнѣ, что Жакъ конечно согласится на нашъ бракъ, если Поль будетъ мужественъ, терпѣливъ и станетъ работать, чтобы составить себѣ положеніе… но это не скоро пріобрѣтается, положеніе!
— О! Симона! опять слезы. Самое важное, значитъ, чтобы Поль сталъ благоразуменъ. Что онъ, этотъ милый Поль, склоненъ къ уступкамъ?
