Виктория Джоунс - Странное наследство
Неподалеку от загонов стоит большой деревянный дом с золотистыми стенами из сосновых бревен. Сверкают чисто промытые стекла в окнах. В открытых оконных проемах колышутся желтые шелковые шторы, на подоконниках расставлены горшки с цветущими геранями и бегониями. Оливия улыбается Берни Дугласу с высокого крыльца большого дома. Она держит на руках мальчика с ярко-синими глазами и кудрявыми светлыми волосами.
Берни Дуглас твердо понимает, что это его сын. Крохотный и самый дорогой в мире человечек. Берни Дуглас-третий. У него есть сын?!.. До сего дня он и не предполагал этого! Но оказывается, ему так приятно и сладостно сознавать то, что он — отец! Отец этого крохотного беззащитного создания! Он должен сберечь и защитить это слабое дыхание бесконечной жизни от превратностей и опасностей окружающего мира!..
Берни Дуглас знает, что до противоположного берега огонь нельзя допустить. Рони Уолкотт стоит на другом конце подвесного моста, готового обрушиться вниз. Он ни за что не позволит, чтобы огонь помчался по загонам и лугам, все сжигая на своем пути. Иначе пламя доберется до дома на ранчо и спалит его. Где тогда все они будут жить, где найдут приют, если даже выживут в этом огне, все уничтожающем на своем пути?!
Рони Уолкотт и его, Берни Дугласа, возможно, не пропустит. Только потому, что Берни несет огонь на себе. У Берни дымится и тлеет рубашка. Дымятся, и, кажется, вот-вот вспыхнут брюки! Трещат и коробятся от жара ботинки. Мост раскачивается и раскачивается над огненной бездной. Вот-вот порвутся канаты, соединяющие два берега! Берни один на мосту. Навстречу ему с ведром воды неторопливо шагает Рони Уолкотт.
— Ты принесешь на ранчо смерть! — Рони Уолкотт смотрит на своего патрона с упреком. — Ты умеешь рассуждать умно и трезво, босс! Ты ведь не Оливия, которая действует всегда лишь под влиянием сиюминутного настроения и сжигающего ее чувства. Она глупая, влюбленная в тебя девчонка, Берни! И не понимает, что опасность огня угрожает не только ей, но и твоему сыну, патрон!
— И что я должен делать, Рони Уолкотт? Как должен спасать своего сына?!
— Не знаю, Берни Дуглас! За тебя никто не решит!
— Но я могу сгореть на твоих глазах, Рони Уолкотт!
— Ты должен пройти все, что тебе суждено, Берни. Все мои индейские родственники уже сгорели! Остались только Оливия и дядя Фрэнки! Черное горе переполняет сердце Черного Ягуара! Я не позволю тебе, патрон, сжечь моих последних родственников и твоего сына! Потому что в нем тоже течет кровь моего индейского племени! Уходи от нас, Берни! Уходи!
— Ты не смеешь решать все за Оливию, Рони Уолкотт! Я люблю ее! Люблю больше всего на свете! У нас растет сын, Рони Уолкотт! Мы с тобой родня по крови! И я люблю Оливию! Я не могу представить себе жизни без нее и без маленького Берни Дугласа! Пропусти меня к Оливии, индеец! Слышишь?!
Рони Уолкотт начинает раскачивать мост, веревки скрипят и, кажется, вот-вот перетрутся. Мост разрывается посередине, Берни летит вниз, чтобы зарыться в раскаленные угли и сгореть заживо. Рони окатывает его холодной водой. Вода льется и льется из ведра. Гаснут раскаленные угли. Из пропасти тянет ледяным холодом. Там, внизу, разверзлась черная яма, которая вот-вот поглотит Берни, высосет из него все силы и телесное тепло. У Берни начинают стучать зубы, липкий холодный пот покрывает все тело. По спине пробегают ледяные мурашки. Кожа на позвоночнике сжимается, сползает с затылка, вот-вот порвется на лбу. И Берни понимает, что останется без лица…
Но тут, прерывая его странный разговор с Рони Уолкоттом, вмешивается Оливия. Она отдает мальчика в руки пожилого мужчины и бежит к берегу огненной реки.
— Рони, прошу тебя, брат мой, пропусти Берни! Пропусти! Я люблю его! Я не смогу жить без него, Рони Уолкотт!
— Бледнолицые солдаты принесли смерть в наши деревни, босс! Умерла моя невеста Софи! Мы никогда не воевали с бледнолицыми, считали, что земли хватит на всех! Но вам всегда и всего было мало, Берни Дуглас! Мало! Мало! Вы несете смерть и разрушения в своих сердцах! В моей деревне стоят пустые вигвамы! Последних упокоившихся я зарыл в общую могилу! Я хотел бы сам сгореть! Но смерть прячется от меня! Я искал ее, но так и не нашел! И тогда я подумал, что, похоже, нужен еще кому-то на этом свете! Ты понимаешь меня, Берни Дуглас, из города Рослэр-Харбор, что находится на другом берегу океана?! Зачем вы приплываете к нам из-за океана? Неужели вам не хватает своей земли для могил предков?!..
— Берни! Берни! Открой глаза! Это я — Оливия! Я люблю тебя, Берни!
Больной с трудом приподнял тяжелые веки. Над ним склонилась монашенка в черной косынке с белым кантом вокруг лица. Черты лица он не различал, а голос был знаком и нежен.
— Берни, дорогой, ты узнаешь меня?! Узнаешь?!
Берни хочет что-то сказать, но язык непослушен и шершав, в горле пересохло.
— Пить! Пить! — шепчут еле слышно спекшиеся губы.
— Сестра, он просит пить! — давно знакомый мужской голос отдает распоряжения женщине в черной одежде. Когда-то Берни слышал, что смерть является к умирающим в черной одежде.
— Ты — смерть?! — Берни с недоумением смотрит на юную женщину. Черты лица знакомы и близки. — Смерть?!
— Я не смерть, Берни! Я Оливия! Ты не узнаешь меня, Берни?!
— О чем ты спрашиваешь его, сестра! Сейчас он не узнает и родную мать! А если и узнает, то невозможно ждать бурных эмоций от человека с отключенным сознанием! — доктор сердится, выговаривая девушке. — Подумать только, ты — внучка Абигейл Гибсон! А я считал, что в моем доме растет мальчик! И беспокоился, что уж очень странен малыш!.. Оботри больного с головы до ног, сестра! Вот и все, что больному пока что требуется! Займись другими! Здесь практически все нуждаются в уходе, сестра, а не один Берни Дуглас!
— Ты смерть?! Смерть по имени Хелен?!
Берни никак не может вспомнить девушку в черном одеянии, хотя ее лицо ему, несомненно, знакомо. Но это вовсе не Хелен! У Хелен были рыжие волосы и блестящие глаза орехового цвета, бессмысленные от выпитого виски. Хелен пьет виски, чтобы не стыдиться себя и своего образа жизни…
Берни Дугласу кажется, что он очень близко и совсем недавно видел эти ярко-синие глаза. А под закрытой монашеской косынкой, скорее всего, скрываются густые, коротко остриженные, вьющиеся волосы и изящная шея с атласной кожей…
Белый потолок наползает и наползает на молодого человека, давит на грудь. Берни задыхается. В комнате, где стоит много кроватей, душно от смрадного дыхания тяжело больных людей, запаха казенной пищи, дезинфицирующего раствора, засохшей крови…
— Пить!
— Сестра, не стой столбом, дай больному воды! Он просит пить! А после подай утку!
