Вирджиния Хенли - Брачный приз
Только один рыцарь посмел приблизиться к лорду Эдуарду, так и не снявшему окровавленных доспехов.
— Не вини себя, Эдуард, ты храбро сражался, — тихо обронил Роджер.
— Кого мне еще винить? — мрачно буркнул тот. — Только слабый кивает на соседа, объясняя собственные неудачи его происками. Сегодня я сделал немало ошибок. Но урок не пройдет даром. Больше это не повторится! — поклялся он.
Род никогда еще не восхищался Эдуардом сильнее, чем в миг поражения.
— Соглашаясь на условия капитуляции, думай о будущем, — напомнил он.
— Пусть мой отец обещает все на свете, но со мной такое не пройдет! — Он посмотрел в сторону Гарри, неподвижно сидевшего в углу, и сделал ему знак подойти. — Гарри, ты вместе со мной согласишься стать заложником? Я хочу, чтобы освободили моих рыцарей: Роджера, де Уорренов и, самое главное, приграничных баронов. Их ни в коем случае нельзя оставлять в плену. Я скажу де Монфору, что без них валлийцы снова затеют мятеж.
— Мы попробуем заставить Симона отпустить вас обоих, — заверил Роджер, — а если ничего не получится, устроим побег! — На смуглом лице блеснули белые зубы: Род был способен улыбаться даже в такой ситуации.
Принц Эдуард, Ричард Корнуэльский и Гарри Олмейн были переправлены сначала в Дуврский замок, а в конце мая, поскольку бароны опасались, что эти сиятельные особы могут сбежать во Францию через Ла-Манш, их переселили в Кенилуорт. Симон де Монфор отвез короля в Лондон, в собор Святого Павла, где нашла убежище королева. Сам он образовал новое правительство, объявив себя лордом-протектором, но, как человек мудрый, не издавал ни одного указа без королевской подписи.
Теперь замок Кенилуорт, где безраздельно правила леди Элеонора, напоминал королевский двор. То и дело его посещали самые знатные люди государства. Трое курьеров непрерывно курсировали между Дарем-Хаусом и Кенилуортом. Часто наведывался и сам хозяин во главе отряда из ста пятидесяти рыцарей. Вот и сегодня, едва проехав под опускной решеткой, Симон обвел взглядом стены в поисках жены. Ему сразу стало легче при виде Элеоноры. Принцесса, как всегда, открыла ему свои объятия.
— Я горжусь тобой, Симон, — прошептала она.
— Нет, любимая, это я горжусь тобой. Я никогда не победил бы без твоей любви и поддержки. Хотя ты принадлежишь к семье Плантагенетов, все же не предала меня, и я чувствую, что недостоин тебя. Даже кажусь себе униженным и смиренным.
— Смиренным? Какой вздор! — рассмеялась она. — Ни один из нас не способен на что-то подобное!
Элеонора прекрасно знала, насколько честолюбив супруг. Но ведь и она желала многого.
— Ты неизменно давала мне мудрые советы, Элеонора. Я никогда не говорил тебе этого, но всегда считал тебя ровней. Отныне я желаю видеть твою подпись на всех официальных документах.
Принцесса была безмерно польщена словами мужа и предвкушала момент, когда увидит свою подпись рядом с подписью графа Симона де Монфора, протектора Англии.
Восхищенно улыбнувшись, Элеонора коснулась его щеки:
— Я твоя… навсегда.
Де Монфор захватил королевские замки и поставил своего сына Генри править Херефордом, а второго сына, Симона, — командовать силами Суррея и Суссекса. Кроме того, он отправил своих людей на восточное побережье следить, чтобы зять короля Генриха, Людовик Французский, не вторгся в Англию.
Пытаясь заключить мир с Уэльсом, Симон пригласил самозваного валлийского короля Ллевелина в Кенилуорт в надежде заключить с ним мирный договор на два года. Великий военачальник постепенно становился государственным мужем, занятым делами с рассвета до заката. Но при этом он ни на минуту не забывал о принце Эдуарде. В битве при Льюисе Симон впервые понял, что воспитал достойного ученика. Он увидел его умение сражаться, силу, решимость и энергию. Но более всего де Монфора тревожил дар Эдуарда вести за собой людей. Оставалось лишь гадать, долго ли выдержит молодой лев в заточении.
Глава 22
Розамонд раздирали противоречивые эмоции. Из послания мужа она узнала о случившемся, и теперь разум твердил, что нужно радоваться победе Симона де Монфора при Льюисе. Но непослушное сердце ныло и страдало за Эдуарда и Роджера. Что будет теперь, когда все члены королевской семьи стали пленниками?
Розамонд каждую минуту ожидала возвращения мужа. Она была уже на шестом месяце, и хотя широкие одеяния скрывали беременность, талия раздалась, а груди налились. Когда муж увидит ее обнаженной, сразу же все поймет!
В начале мая Чирк ощенилась тремя крохотными созданиями. Розамонд была вне себя от тревоги, опасаясь за жизнь собачки. Но, к ее огромному облегчению, все обошлось, зато теперь она боялась, что щенята не выживут. Беспокоилась, что их разорвут большие собаки, растопчут лошади или кто-нибудь из троицы свалится в колодец, но Чирк усердно оберегала их от опасности, и Розамонд успокоилась.
Наступил прекрасный месяц июнь. Солнце безмятежно сияло на голубом небе, с деревьев плавно слетали лепестки боярышника, когда в Виндзор въехал Роджер де Лейберн. Розамонд и Элеонора играли с собаками у озера и, увидев его, поспешили навстречу. Хотя принцесса пыталась быть храброй, все же разразилась слезами, когда управитель отдал ей записку от мужа.
— Мне не вынести разлуки! Бедный Эдуард! Каково ему приходится в плену!
— Он предложил себя в заложники, чтобы освободить своих рыцарей, — объяснил Роджер.
— Ах, он так храбр! — всхлипнула Элеонора.
— Вы должны учиться мужеству у него. Принца отвезли в Кенилуорт вместе с Гарри и Ричардом Корнуэльским. Графиня Элеонора примет их как почетных гостей, хотя и велит охранять денно и нощно.
Розамонд знала способность Роджера всегда найти правильные слова и не удивилась, когда Элеонора перестала плакать и даже улыбнулась. Она не могла отвести глаз от мужа: он был куда выше, чем она помнила, и вдвое красивее.
Первым делом Розамонд взволнованно оглядела его, боясь увидеть рану или увечье.
— Ты здоров, господин мой?
— Твоя тревога меня радует, хотя я надеялся, что ты подбежишь и бросишься в мои объятия, — лукаво усмехнулся он. — Но уверяю, все члены моего тела невредимы.
Фиалковые глаза задорно сверкнули.
— Все такой же дьявол! Но мне нравятся твои потуги на остроумие, хотя и не так, как редкие попытки помолчать.
Посмотрев на щенят, он понимающе кивнул и обратился к Бебе:
— Так вот кто совратил нашу Чирк! Видишь, к чему приводит неразборчивость в связях! Пусть это послужит тебе уроком!
— Они прекрасны! — горячо запротестовала Розамонд, но, тут же поняв, что Роджер ее дразнит, осознала, как рада видеть его. Она безумно тосковала по мужу.
