Её Сиятельство Графиня - Лика Вериор
Стало тошно.
Что же это за люди, что и на пороге смерти у барина не возьмут? Вон, два пролёта наверх — шелка, свечи, дрова всех видов, одеяла, расточительные яства, на худой конец — столовое серебро: бери и продавай, лишь бы жизнь свою лучше сделать. Управляющий ведь, никто и не подумает, никто и следить не будет! Что же это за сознание такое у человека? Рабское ли или столь набожное? Но и Господь не накажет, если украл ты вынужденно, Он лучше знает, Он видит, что на душе.
— Блаходетельниц-ца! — слабое восклицание. Любовь Аристарховна вдруг бросилась мне в ноги.
— Барыня не велели, — схватил её супруг. — В ноги запрещают-с…
— Да как же! — не слышала она, упорно стремясь на пол.
Я молча её подхватила, обняла.
— Простите, — проговорила сдавленно. — Мирон Олегович, несите свечи. Батюшка оставил кадило, тоже сюда несите — барину уже ни к чему. Господи-Боже… Как скверно ваше положение…
В голове роились мысли: если жертва — дочь управляющего, как допустил он наказание? Если барин слёг, неужто успел приказ отдать? А кто исполнил? Разве те, что живут тут, не семья друг другу? Барин не в себе, так важно ли исполнить его приказание? Кого они боятся ослушаться? Или же так запуганы, что и мёртвых хозяев будут бояться?
— Неси, я сказала! — рявкнула. — Павел Кирсаныч, осмотрите несчастную, чего же стоите? Господи-Боже…
Тошнота подступила к горлу. Любовь Аристарховна, будто без чувств, повисла у меня на руках. Кто-то поддержал её, помогая, увёл к постели. Олег.
Свечей уже было довольно, нос щекотал запах ладана, Павел Кирсаныч обмазывал спину девицы чем-то блестящим, жирным, а я сидела на маленьком сундуке в углу, откинувший на ледяную стену, словно бы и не тут вовсе — где-то в бреду, удушенная лихорадкой и стыдом за своё положение.
— Он ведь взял её силой. Почему же её секли? — спросила тихл.
— Приказали-с…
— Расскажи всё, — потребовала. Мирон Олегович словно бы и не услышал вопроса, но его сын стесняться не стал.
— Батенька собирался сослать Лиду, замуж выдать, барин не дозволил — мы же, как скот, нас случают только по выгоде, приказанию. Мы давно знали, что он себе её присмотрел — охоч до молодых, Лидка не первая, — я поморщилась. «Роковой убивице» едва ли пятнадцать.
— Кто сёк?
— Палач — по прямому бариновому указанию. Он поначалу в себе был, скорее злоба добила, чем Лида.
— Олег! — прикрикнул на него управляющий.
— Пусть говорит — правду!
— Он в своих гимназиях набрался инакомыслия теперь напраслину возводит…
— Не ври хоть себе, Мирон Олегович. Напраслину здесь только на дочь твою навели…
— Барин нас сослал в соседний уезд, обоих — мы и не подумали… тогда-то всё и случилось…
Не раз я слышала страшные истории про охочих до баб господ, как десятками — сотнями! — они портят девиц, берут, кого хотят, случают, как хотят, и разлучают также — как хотят. И нет в этом по закону «насилия», барин берёт, что его, разве что за ребёнка могут вступиться, мол, не по-божески, но во всяком другом случае — пускай портит… И подсудно против такого положения идти.
Ещё Радищев оправдывал крестьян, что убили хозяев своих, писал об в «Путешествии», за что и был сослан в Сибирь. Пытался сын одного помещика снасильничать крепостную девицу — прямо накануне её свадьбы, за что был яростно зарублен женихом — и поделом, всякий будет женщину свою защищать, такова природа мужчины, и разве что мёртвый сущностью своей, естеством, так не поступил бы. Суд тогда постановил всех «бунтовщиков» казнить, и не оправдали несчастных обстоятельства.
Сейчас, говорят, другое время: мол, барин тот получил бы по заслугам, крепостных бы оправдали, — но где же оно другое? Сами люди друг на друга кидаются в угоду господину, голыми руками готовы рвать, лишь бы барин, как шавку, приласкал. Что там за чудище — до полусмерти высечь ребёнка? Не для виду приказание выполнил — а с душою, словно ему на том свете сочтётся за раболепие перед сотворённым. Нет места тем законам, что идут против Господних, а разве ж эти законы — где насильник и прелюбодей оправдан — божеские? Высечь за то положено было барина и никого иного…
— Палача упразднить. Найдите ему дело по руке — пусть кур рубит, али скотину покрупнее, если крови жаждет. В нужное русло его направьте.
Ложные ожидания — batir des chateaux [воздушные замки] — хоть и без того были, на мой взгляд, мрачными и удручающими, и в половину не предупредили действительное положение вещей. Управляющий — сам управляющий! — держит все имения на себе, но живёт в сырой подвальной норе с многочисленной семьёй. Его дочь высечена, а до того — если успел барин — поругана, лежит — при смерти. А что же тогда другие? Что же те, что рангом ниже, а то и тремя-пятью рангами — чернавки, прочие?
Нет-нет, решительно невозможно подобное положение вещей!
Да если Фёдор очнётся, я собственными руками его удавлю! Да так, что на меня никто и не подумает!
— Ваше сиятельство, — обратился ко мне доктор. Глаза его смотрели многозначительно.
— Выйдем, — бросила устало.
Без слов он вышел со мной из комнаты.
— Что?
— Девчонка не жилец. Температура страшная…
— Заражение крови, — поняла.
— Гноя много, ваше сиятельство.
— Значит, батюшка нам вскоре понадобится. Сделай так, чтоб не сильно страдала.
— Средства дорогие-с.
— Смеёшься?
— Нет, ваше сиятельство.
— Если понадобится, отдашь ей те, что барину полагались. Единственное твоё дело, чтоб она не страдала в агонии.
Повернулась обратно к двери, тут же наткнувшись на Олега.
— Слышал?
— Слышал, ваше сиятельство.
— В поместье есть свои лекари?
— Нет-с.
— Завести надо… Много больных? Если знаете, как лечить, всё нужное возьмите. Жилые помещения для слуг утеплите… нет, лучше из подвалов всех переселите выше, чтоб у каждого в комнатах окна были, понятно? Одежды проверьте, чтоб у всех сменное было, постели. И поместье тоже — на мышей, блох. Чтоб всё чисто. Кухни особенно — без крыс.
— У нас всё складно с этим, ваше сиятельство. Сами проверите-с.
— Проверю, тут не сомневайся. Список душ имеется?
— Имеется-с.
— И с детьми?
— И с детьми, ваше сиятельство. Всё по полочкам, на каждый уезд, дом, деревню. Батюшка порядок любит-с.
— И я люблю, — кивнула, сцедив в ладонь зевок.
— Может вам того-с? Спать?
— После обеда. Зови отца, будем документы разбирать.
— Сделаю-с.
Мирон Олегович появился тут же
