Лариса Черногорец - Не любите меня! Господа!
— Я все сделала, если она поступит как я сказала — сейчас же освободится, а мне надо освободиться от этого. — Она потрясла кошелкой перед носом у Кольки и прошмыгнула к выходу. Микитична вошла в палату. Юлия продолжала тащить кровать. Через полчаса она дотащила её до угла и с торжеством посмотрела на сиделку:
— Ребенок, он сейчас родится! Я чувствую!
Микитична бросилась к доктору. Через минуту оба были в палате. Юлия сидела на краю постели не в силах больше держаться на ногах. Доктор, осмотрев её, недоуменно почесал затылок:
— Действительно, началось! Нонсенс! Микитична! Готовь инъекцию, уколешь, как я скажу.
Давайте, Юлия Григорьевна, старайтесь, ребенок уже идет.
Она старалась изо всех сил. Ради ребенка, ради себя, ради Миши. Ощущение чего-то распирающего изнутри, разрывающего её на куски и выходящего из неё вызывало ужас и радость одновременно. Сейчас она увидит своего ребенка. Доктор повернулся к Микитичне и коротко и тихо бросил:
— Я принял. Укол!
Юлия даже не почувствовала боли от укола, она просто провалилась в мягкое розовое облако, сквозь которое чувствовала, как кто-то взял её на руки и понес куда-то. Она бредила, и ей снова виделся он:
— Андрей. Ты пришел за мной. Наконец- то.
* * *— Андрей! Ты пришел, ну наконец- то!
Сердце забилось как в самый первый раз, и знакомый холодок в животе не преминул о себе напомнить. Юлия стремглав бросилась к нему на шею, Он поднял её на руки, закружил и поцеловал прямо в губы.
— Ты еще не передумала идти со мной в оперетту?
— Нет, милый, даже не надейся, я уже готова. А что с нами еще кто-то?
— Серж напросился. Я не мог ему отказать, — Андрей наклонился и шепнул ей на ухо, — Ты знаешь, мне кажется, он в тебя тайно влюблен. Если бы я не был так уверен в твоих чувствах, я бы даже ревновал.
Юлия вышла к карете, в которой уже сидела разодетая как барыня нянька Марья, которая по указанию папеньки, как оруженосец, везде следовала за барышней, куда бы та ни пошла. Условности были соблюдены. Возле кареты стоял высокий, коренастый юноша светловолосый, голубоглазый, с обезоруживающей добродушной улыбкой на лице.
— Юленька, вы прекрасны, как всегда! Андре! Ты — счастливчик!
— Не завидуй, Серж, если бы ты знал, как капризно бывает это сокровище.
— А вот я бы с радостью исполнял все её капризы. Она — ангел!
— О, нет, Серж, я боюсь избаловать свою будущую супругу. — Андрей весело подмигнул Юлии, слегка склонив голову на бок.
Как она любила этот его жест!
— Её нельзя избаловать. Ей можно только поклоняться. Серж подошел и добавил с поклоном:
— Если этот тиран и деспот Вам наскучит, умоляю, обратите внимание на Вашего покорного слугу. Я буду сдувать с Вас пылинки!
— Серж, чтобы вас утешить я готова подарить вам поцелуй! — Юлия, кокетливо улыбаясь, подошла к Сержу и, встав на цыпочки, поцеловала его в лоб. Серж закружил её в объятиях и усадил в карету.
— я готов похитить вас, королева. Похитить и увезти на край света!
Глаза у няньки Марьи вылезли из орбит от вольностей, которые позволяла себе молодежь. Она недовольно кашлянула.
— Еще одно слово и я вызову тебя на дуэль, хоть ты и мой ближайший товарищ. — Андрей шутливо пригрозил другу. — А вы, коварная кокетка, не смейте никогда и никого целовать, кроме меня.
Карета ехала по широкой мостовой. Театр был совсем недалеко. Весь путь Серж не сводил с Юлии глаз. Она смущенно отвернулась и разглядывала проплывающий осенний пейзаж — как быстро закончилась весна, а за ней и лето, и первые осенние месяцы. Все это время практически каждый день она виделась с Андреем, они болтали обо всем и даже недолгая размолвка, подстроенная явно недоброжелателями, не смогла их разлучить. Он сделал ей предложение. Она его невеста и их родители на седьмом небе от счастья! Она так любит его! Так любит, что никак не может привыкнуть и встречать его со спокойным сердцем. Каждый раз при виде его, когда он появляется на её пороге, сердце падает куда — то вниз, мурашки по коже, холодок в животе, душа трепещет и не может успокоиться долго. Это не страх, но это так необычно. Она обожает его всего в целом и каждую мелочь в нем в отдельности. Обожает завитки его русых волос, прищур его светлых глаз, улыбку. Она знает наизусть его аристократические манеры, утонченность характера. Она сходит с ума от его прямодушия, непримиримости и упрямства, зато так красиво как он никто и никогда не ухаживал.
А сегодня маменька оставила её хозяйничать совсем одну, если не считать няньку Марью, доживавшую в старости свой век в их особняке и, не смотря на свои годы, помогавшую по хозяйству. Маменька в Отрадной, и можно пригласить его в сад и просидеть в беседке до полуночи! Никто не будет ругать, и читать нотации.
Театр был полон- премьера новой оперетты обещала быть грандиозной. Юлия, в сопровождении Андрея и Сержа, шла по фойе, раскланиваясь со знакомыми. Нянька Марья семенила сзади. В конце пролета показалась Натали в сопровождении подруги и отца — начальника губернского полицейского управления. Натали была бледна и заметно похудела, но была все так же красива и по-прежнему надменна.
— Андрей! Серж! Словно не замечая её, Натали обратилась к обоим кавалерам. — Как давно вас не было видно в свете. Андрей! Ты стал букой! Говоришь сквозь зубы, и больше мне не улыбаешься! — внезапно повернувшись к Юлии, она обронила: я украду Вашу даму на парочку минут, ну знаете, женские дела… — она взяла Юлию под руку и повлекла к балкону. Юлия обескуражено, словно загипнотизированная пошла за ней:
— Я не понимаю… какие дела…
— Я не буду кривить душой и скажу тебе все прямо, — сощурив глаза, Натали глядела, пронизывая Юлию взглядом, — я этого человека любила с детства. Он выделял меня среди других, я ему нравилась, у меня были планы… потом появилась ты, и он совсем потерял голову. Ты чужая ему, он тебя почти совсем не знает, ты не можешь ему нравиться, ты его приворожила, признайся!
— Что?! Приворожила?! Какая глупость!
— Ну, глупость или нет, это мы еще проверим. Я хочу предупредить тебя по-хорошему. Ты должна отказаться от него. Ему будет тяжело, а я его утешу.
Юлия не очень хорошо знала Натали — они почти не общались, при встречах лишь холодно приветствуя друг друга кивком головы. За внешней красотой, хрупкостью и аристократическими манерами, по словам окружающих, была спесь и расчетливость. Натали была дико ревнивой — умудрялась даже подруг перессорить между собой, только бы те предпочитали ее общество обществу друг друга. Сплетни и интриги были ее стихией. Как и ее отец, за которым закрепилась дурная слава жестокосердного и подлого человека, Натали не отличалась душевностью и мягкостью. Казалось, она из металла — такая же утонченная и такая же холодная. И у нее не было слабых мест. Вернее почти не было. Ахиллесовой пятой стала любовь к Андрею. Она рвала на себе волосы от бессилия — он был не с ней. Она не могла смириться. Объект ее ненависти, ее соперница растеряно смотрела сейчас на нее. Если бы она могла — стерла бы ее в порошок.
