Джессика Мэннинг - Соперницы
Не забывая об обещанном пудинге от тетушки Лолли, Бланш донесла до дедушки поднос, не разлив ни капли, за что и получила заслуженные похвалы. Она бесцеремонно забралась к деду на колени и прижалась к нему. Теофил обнял крошку и улыбнулся. Денис расположился напротив, сев на такой же плетеный стул, а Флер осталась стоять, поправляя складки платья.
– Дедушка, мне тебе надо кое-что рассказать, – начал мальчуган, едва сдерживаясь от нетерпения. Его голос уже начал ломаться и потому скрипел, срываясь с баса на фальцет.
– Скажи, скажи, скажи, – затараторила Бланш.
– Тише ты, – цыкнула на сестру Флер, – веди себя достойно.
– Говори, Денис, – сказал Тео и погладил Бланш по голове, подавив улыбку.
– Коффей видел привидение. – Голос мальчика был полон волнения и скрытой зависти.
– Наш Коффей? – спросил дед, имея в виду сына поварихи Вермилион.
– Да. Он вчера ходил проверять капканы, которые поставил на опоссума, и увидел привидение около полуночи в лесу за Эритажем.
– И что же оно делало в лесу? Не на опоссумов же охотилось?
– Просто гуляло. Коффей как увидал его, так сразу и спрятался за дерево. Кожа белая, как бумага, волосы белые, длиннющие, как у женщины, но нет… нет… ну, ты понимаешь. – Денис смутился.
– Он имеет в виду груди, – пришла на помощь Флер.
– Ну да, так вот Коффей решил, что это все-таки мужчина.
– Так уж и мужчина? – Теофил напустил на себя скептицизма.
– Точно, точно, – продолжал Денис, – жаль, что не я был на месте Коффея. Я так хочу увидеть привидение. Но ты ведь не отпустишь меня ночью?
– Ты всего лишь ребенок, – жестко сказала Флер.
– Это не потому, что ты маленький, Дэни, – решил утешить его Тео, – а потому, что в лесу по ночам бродят не только привидения.
– Если ты не понял, то дедушка говорит о преступниках, – снова веско сказала Флер, – о всяких там грабителях и маньяках-убийцах.
– Ой, убийцы, убийцы! – закричала Бланш, но замолчала, когда дедушка дотронулся до ее губ пальцем.
– Что ж, Денис, пожалуй, нам стоит с тобой как-нибудь прогуляться по окрестностям ночью. Поставим капканы, силки, может, даже увидим призрак.
– Я думала, ты не веришь в привидения, дедушка? – спросила Флер.
– Я никогда с ними не встречался, но это не значит, что их нет, – терпеливо ответил ей Тео. – Я прожил достаточно долгую жизнь, чтобы с уверенностью утверждать, что в мире есть много вещей, которым еще не придумали объяснений.
– Как я хочу увидеть его, вы бы только знали, – сказал Денис, закрывая глаза и сжимая кулаки.
– И я, я тоже хочу встлетиться с пливидением! – воскликнула Бланш. И даже Флер ничего не сказала.
Ей тоже очень хотелось увидеть призрак, но она была слишком взрослой, чтобы сознаться в этом.
Тут в дверях появилась тетушка Лолли, чтобы позвать на ужин. Тео всегда ел с детьми. Это было несколько рановато для него, но он не упускал случая побыть с внуками. Он вообще старался уделять им максимум внимания и в то же время не навязывать им своей воли, чтобы они росли независимыми и самостоятельными. Ведь недалек тот день, когда он покинет эту бренную землю, и о детях никто больше не позаботится. Поэтому сейчас они должны получить максимум любви, но быть готовыми ко всему, что ждет их в жизни.
Держась за поручни, Ройал медленно брел вдоль палубы, стараясь уйти подальше от грузового отсека, капитана Калабозо и своих воспоминаний. Его внимание привлекла толпа зевак, собравшихся на юте.[3] Он подошел, чтобы выяснить, что же происходит, и увидел три индейские пироги, плывущие к пароходу от берега. Маленькие темнокожие аборигены с разрисованными лицами и цветными лентами на руках выкрикивали что-то похожее на «пенелорэ». Кто-то из пассажиров смеялся, кто-то был слегка напуган.
– Они что, собираются на нас напасть? – спросил Ройал, не имевший доселе дел с индейцами, у какого-то краснолицего человека с початой бутылкой виски.
– Нет, почтеннейший, – дыхнул на него алкоголем краснолицый джентльмен, – они не собираются нас атаковать, они протестуют. «Пенелорэ» на их наречии означает «огненная пирога». Примитивные аборигены считают, что пароходы – это порождение злых духов, и не хотят, чтобы мы оскверняли их земли своим присутствием. Но они не станут на нас нападать. Шокту – мирное племя.
Рулевой «Прекрасной креолки» дал длинный сигнал парового гудка, и индейцы в панике повернули к берегу. Краснолицый рассмеялся и предложил Ройалу виски. Бранниган брезгливо скривился и, отказавшись, пошел дальше. Порыв ветра прибил дым из труб парохода к воде, которая, повинуясь прихотям извилистого русла, текла, словно гигантская змея.
Ройал забрел на бак,[4] где заметил двух мужчин за игрой в карты. Судя по возгласам и количеству помятых и оборванных по краям карт, они играли в блэкджек.[5] Вдруг Бранниган впился взглядом в того, который был постарше.
– Чарли? – неуверенно пробормотал он. Игроки только сейчас заметили его.
– Хочешь присоединиться, сынок? – спросил его пожилой человек, улыбаясь.
– Нет, спасибо, – разочарованно пробормотал Ройал, понимая, что обознался, и, отвернувшись, пошел прочь. Помимо воли его рука опустилась в карман жилетки и достала золотые часы. Ему сразу вспомнился Чарли Шанс и его молодость.
Ройал вырос на берегу реки Мононгахела в маленьком городке в двадцати милях к югу от Питсбурга. Он был младшим из четырех сыновей, произведенных на свет четой Терранса и Фионы Бранниган, эмигрировавшей из ирландского городишки Уотерфорд, который славился на весь мир своей хрустальной посудой. Недовольные своей судьбиной в Ирландии, которая в то время находилась под гнетом Англии, Бранниганы перебралась в Америку. В Новом Свете они поселились в городишке, который впоследствии назовут Глассборо, в честь стекольной фабрики, которую они основали.
Начинали они с малого – бутылки, пресс-папье, мебельная фурнитура и иногда – индивидуальные заказы на хрустальные изделия. Место было удобным для доставки воды в цеха, а песка для стекла было хоть отбавляй, равно как и дров для топлива. Эти естественные преимущества, помноженные на нечеловеческое упорство Терранса Браннигана, привели к тому, что бизнес рос как на дрожжах. Вскоре он смог выписать из Ирландии нескольких квалифицированных рабочих-стеклодувов и расширить производство до промышленных масштабов. Расширялся и ассортимент изготавливаемых на фабрике изделий.
Компания стала первым в Америке коммерческим предприятием по производству стекла, а в1810-м – первой национальной компанией, изготавливающей хрустальные люстры. Качество работы было столь высоким, что в 1817 году им заказали люстру для кабинета президента Монро. Впервые американская компания выиграла грант на поставку в Белый дом. Повторный заказ последовал от президента Джексона в 1829-м.
