Джессика Мэннинг - Соперницы

Джессика Мэннинг

Соперницы

Господа, оказывайте рабам должное и справедливое, зная, что и вы имеете Господа на небесах.

Джессика Мэннинг «Соперницы»: АСТ, АСТ Москва; Москва; 2009

Оригинальное название: Jessica Manning «Magnolia Landing», 1986

ISBN 978-5-17-030545-2, 978-5-403-00819-8

Перевод: А.О. Сизова

Аннотация

Пролог

31 мая 1830 года

Год одна тысяча восемьсот тридцатый ознаменовался как золотой век Нового Орлеана. Город окончательно завоевал себе славу самого злачного и греховного места во всей Северной Америке. Креолы французских и испанских кровей, пираты, игроки всех мастей и пошибов, плантаторы и прочий сброд, включая свободных и рабов, составляли это разношерстное братство и вносили свой вклад в общий образ неотразимого обаяния, который город производил на людей.

Ярким примером этого служило место, известное под названием Пристань Магнолий, представлявшее собой конгломерат шести сахарных плантаций. Несмотря на географически отведенную роль задворок страсти и величия большого города, это преуспевающее сообщество внесло свою ощутимую лепту в легенду о Новом Орлеане как самом безнравственном городе на планете.

Плотный туман тяжелой пеленой висел над самой водой. Пароход, хотя и шел с заметным отставанием от графика, вынужден был тащиться еле-еле. Штурман осторожно вел судно, стараясь избегать топляков, плавучих бревен, отмелей и прочих напастей, которые таила в себе река.

Внезапный порыв ветра разорвал пелену тумана, и на восточном берегу Миссисипи проступили очертания строения, издали похожего на греческий храм. Хотя, конечно, откуда взяться в Новом Свете греческому храму. Это был всего лишь роскошный особняк одного из плантаторов. В здешних местах это никого не удивляло. В этих замках, теремах, особняках, во множестве разбросанных по реке, жила элита, именовавшая себя уж никак не ниже герцогов. Если бы кто-либо из них удосужился обзавестись собственным родовым гербом, то на нем непременно были бы запечатлены острые листья сахарного тростника. Ведь именно это растение позволяло им ощущать себя последними феодалами уходящей эпохи.

Ройал Бранниган стоял на верхней палубе «Прекрасной креолки» и отрешенно наблюдал, как ходовые лопасти парохода взбивают мутные воды Миссисипи в кофейного цвета пену. Изящным жестом достав карманные часы из жилетки, он открыл золотую крышку и улыбнулся своим воспоминаниям, глядя на весьма необычный циферблат. Вместо цифр на него смотрели короли, дамы и тузы. Было чуть больше полудня, и, если повезет, пароход должен подоспеть к Пристани Магнолий до захода солнца.

Ройал был бы не прочь наведаться туда и раньше, да беда в том, что никто не может вот так запросто объявиться в Пристани Магнолий. Нужно быть либо законным обитателем этих мест, либо приглашенным гостем. Эта закрытая для посторонних территория была предметом нескончаемых разговоров в Новом Орлеане – шикарные дома, тугие кошельки и экстравагантные обитатели не могли не привлекать к себе внимание. Но сегодня Ройал направлялся в Пристань Магнолий по собственной инициативе, хотя обстоятельства, кои привели его на борт этого парохода, были весьма необычными. Он отдавал себе отчет в том, что ему вряд ли будут рады, но, с другой стороны, им придется с этим смириться.

Ростом Ройал Бранниган был под метр девяносто, а если учесть атлетическую фигуру и какую-то неуловимую стремительность, он производил внушительное впечатление. Его пронзительные голубые глаза явно выдавали его ирландское происхождение. Уголки век собирались в морщинки, которые придавали его взгляду хищнические черты. Волосы были черны как смоль и блестели, точно ртуть. Его сплюснутый нос мог бы смазать общую картинку, если бы не тонкая переносица и широкие скулы. Четко прорисованный рот, казалось, никогда не находился в состоянии покоя, живя своей собственной жизнью.

Но пожалуй, больше всего удивляли его руки. Большие и сильные, они были словно высечены искусным скульптором, подчеркнувшим их длину и плавность линий. Время от времени он смотрел на свои тщательно ухоженные пальцы, загадочно улыбаясь.

Одежда его сама по себе не была чем-то из ряда вон выходящим, но производила впечатление не менее сильное, чем внешность Ройала. Изящный черный плащ длиной до колен был расстегнут, открывая белоснежную шелковую рубашку с широким свободным воротом, выглядывающую из-под шерстяного жилета с вышивкой ручной работы. В манжетах красовались огромные рубиновые запонки. Брюки были такими обтягивающими, что казались частью длинных мускулистых ног. Полированные черные ботинки блестели итальянской кожей, и можно было не сомневаться, что нижнее белье он заказывает во Франции.

Внешний вид молодого человека ни для кого на этом корабле не оставлял сомнений в роде его занятий. Исключением были разве что две дамы в возрасте, которые степенно восседали в креслах прогулочной палубы. Они разглядывали Ройала с нескрываемым любопытством, не переставая болтать по-французски. Дамы, несомненно, обитательницы одного из особняков Пристани Магнолий, были приблизительно одного возраста и, безусловно, из одной среды. Собственно, на этом сходство между ними исчерпывалось. Та, что выглядела чуть помоложе, доминировала в разговоре, едва позволяя подруге вставить слово-другое. Марго Мартино была болтливой старой девой сорока восьми лет, помешанной на моде, родословных и сплетнях. Когда-то она была очень красива, да и сейчас могла бы выглядеть весьма привлекательно, если бы не ее желание казаться моложе. Она носила молодежную одежду, сильно красилась и скрывала седину, окрашивая волосы выжимкой кофейных зерен. Эти ухищрения старили ее куда сильнее, нежели годы. Марго обмахивалась веером из перьев фламинго, который сочетался с ее прогулочным костюмом из розового шелка. Она так рьяно вращала веер, что временами он напоминал птицу, бьющуюся в сети птицелова.

– Как думаешь, кто он такой? – спросила она приглушенным голосом. – Капитан сказал, что он едет до Пристани. Любопытно, кого он там решил навестить? Я даже подозреваю, что он не в гости собрался. Но что это, интересно, за дело? Такой мужчина у нас в Пристани?

Анриетта Вильнев-Дювалон была, пожалуй, полной противоположностью своей подруги. Ее весьма скромная внешность, не испорченная косметикой и почти не тронутая временем, выдавала в ней благородные черты французской аристократии. Когда-то в молодости она была, видимо, привлекательна, хотя и сейчас ее сухая подтянутая фигура и гладкое спокойное лицо притягивали к себе внимание. Теплый взгляд из-под вскинутых бровей выдавал в ней человека добродушного и нерешительного. Из всех украшений на Анриетте было лишь огромное золотое распятие, украшенное россыпью драгоценных камней. Она никогда не расставалась с ним, будь на ней вечерний наряд или домашнее платье. Сейчас она подала голос, зажав распятие в кулаке: