Людмила Третьякова - Дамы и господа
Ревностная служба на новом посту ознаменовалась у Архарова идеей учредить для поддержания общественного порядка особое полицейское подразделение, как бы мы сейчас сказали, «быстрого реагирования». Предполагалось создать драгунский полк, бравые вооруженные всадники которого могли бы мгновенно появляться на месте возникших беспорядков и действовать согласно инструкции своего патрона, то бишь без всяких сантиментов.
Понятно, что благородное офицерство воротило нос от подобной службы. Полк был сформирован «из всякого сброда». Так, во всяком случае, говорили те, кто находил, что полиция иной раз превышает свои полномочия и грубо обращается с гражданами.
Однако Москва первого десятилетия XIX века жила, словно предчувствуя наступление полосы испытаний, тихо и чинно. Свидетели того времени писали, что «управление городом и губернией требовало не много труда и еще менее бдительности… Народ вел себя смирно; дворянство было покорно, хотя иногда предавалось болтливости и фрондерству».
Доносительства в сторону Зимнего дворца и уж тем паче репрессий москвичи никогда за своим военным губернатором не знали. Он мог вспылить, отчитать, пригрозить, когда надо наказать — но и только. В Первопрестольной Архарова любили за бесхитростный, прямой нрав и — что в России всегда вызывало особое удивление — за честность. Во взятках, в набивании карманов он был незамечен.
По словам большого знатока истории и писателя С.Н.Шубинского, «Архаров зажил в Москве большим барином. Дом его на Пречистенке был открыт для всех знакомых и утром, и вечером. Каждый день у него обедало не менее сорока человек, а по воскресеньям давались балы, на которые собиралось все лучшее московское общество; на обширном дворе, как ни был он велик, никогда не умещались экипажи съезжавшихся гостей. Широкое гостеприимство скоро сделало дом Архаровых одним из самых приятных в Москве…»
И большой вельможа, перебравшийся в Москву с невских берегов на дожитие, и какой-нибудь неведомый хозяевам родственник из Чухломы встречали у Архаровых одинаково теплый прием.
У них не чванились, не щеголяли заморским обхождением. Дух доброжелательства и искренности царил в доме. Жили, пировали, танцевали, веселились от души и без церемоний.
Барыни и барышни тогда румянились. Гость, увидев, как некая дама допустила маленькую промашку, мог, например, без обиняков обратить на то ее внимание:
— Позвольте, сударыня, вам заметить, что левая щека у вас больше нарумянена.
В Петербурге такие слова привели бы к немедленному обмороку. А в Москве — ничего, кроме благодарности за любезную подсказку. Кстати, самой хозяйке не приходилось прибегать к косметическим ухищрениям. Это может показаться странным, но сохранились сведения, что у нее до старости был прекрасный цвет лица.
Дом Архаровых в допожарной Москве был едва ли не самым хлебосольным. По этой части военного губернатора и его супругу едва ли кто мог перещеголять. А ведь соперников у них было много!
Среди стародавних москвичей не прощались две вещи: непочтение к своей родне, будь она не седьмой, а хоть сороковой водой на киселе, и скудный стол для приглашенных гостей. Гут уж берегись, прегрешившие! До повадок петербургских и тем паче европейских Первопрестольной никогда не было дела. Она жила правилами дедов-прадедов и отступать от них не желала. Архаров являлся горячим сторонником этого.
О нем рассказывали массу забавного, в том числе передавали и знаменитую фразу, обращенную к кому-то из гостей: «Ну чем тебе угодить? Только скажи, я для тебя и родную дочь зажарю…»
Может показаться, что широкая жизнь Архаровых неминуемо должна была привести к разорению. Ан нет! Хозяйка умело управляла домашними и финансовыми делами, порицала тех, кто делает долги, всему вела счет, а «излишки доходов употребляла на добрые дела и подарки».
Да и московские застолья в ту пору отнюдь не были разорительными. Первопрестольную на десятки верст окружали деревни, сады, леса и реки, откуда по распоряжению господ обозами доставлялось все необходимое для сытой до изобилия жизни.
Московские же обыватели были привычны к тому, что супруга военного губернатора в одноколке ездила в лес за грибами, которые, правда, собирал ее кучер. Добыча передавалась на кухню, возвращаясь на праздничный стол в виде солений или разного рода блюд. Жили, как говорится, на всем своем, даже вино изготовляли сами: из фруктов и ягод. Поэтому каждодневные обеды и воскресные балы, когда в большой архаровский дом набивалось что сельдей в бочке, при разумном ведении хозяйства были необременительны для кармана, зато задавали тон душевности и сердечной близости между всеми, посещавшими дом этой супружеской пары.
Непререкаемым авторитетом у Архаровых, человеком, который простирал свою власть далеко за пределы пречистенского дома, был все же не сам Иван Петрович, а его супруга, которой звание военной губернаторши исключительно шло и к ее внешности, и к ее характеру.
Высокого роста, крупная, но ладно сложенная, Екатерина Александровна, урожденная Римская-Корсакова, вероятно, в молодости напоминала деву-воительницу. Ее изображения тех лет до нас не дошли. На портрете великого Боровиковского она уже немолода, лицо с правильными чертами выражает спокойствие и значительность.
Архарова во всем исповедовала порядок и постоянство. В ее доме царствовал старомосковский дух семейственности, благочиния и уважения к ближнему. До конца жизни она ездила в старомодной карете, хорошо знакомой обитателям обеих столиц. Кучер и форейтор старились вместе со своей хозяйкой, как и сироты-воспитанницы, какие-то бедные родственники, которые порой проживали подле Екатерины Александровны чуть ли не весь свой век.
Женщина богобоязненная, Архарова строго соблюдала посты и церковные правила. Как вспоминали, пасхальная всенощная и заутреня совершались у нее на дому, не один час уходил у хозяйки, чтобы похристосоваться со всеми домочадцами и знакомыми, явившимися с поздравлениями.
Эта женщина, не получившая никакого образования, далекая от высокоумных сфер, тем не менее стала в обществе непререкаемым авторитетом. Никто не мог дать лучшего совета в трудной ситуации, и тогда туго затянутый узел всяческих неладов развязывался от здравых, простых рассуждений Екатерины Александровны. Виновному она доказывала его неправоту, обиженного понуждала воспрянуть духом, покровительствовала обойденному судьбой. Бывают же такие личности, наделенные природой большим умом, добрым сердцем, умением смотреть в корень всякого явления или события и оставаться твердым в своих взглядах и убеждениях!
