Кэтрин Харт - Поруганная честь
— Прыгать?! — закричала она под пронзительные вопли и тяжелый стук в дверь. — Я не могу! — Она умоляюще заглянула ему в лицо. Вид у него был непреклонный. — Не могу! Если Джейк меня не поймает, я переломаю себе все кости!
— Нет, не переломаешь. Слушай, сейчас нет времени на споры, любовь моя. До земли всего лишь пятнадцать футов. До спины лошади, считай футов на пять меньше. Я опущу тебя практически в руки Джейка. Тебе придется лететь самое большее пять футов. — Говоря это, он оторвал ее руки от рамы и схватил большими руками за запястья. Дверь за спиной задрожала от натиска мужских тел. Блейк подтолкнул коленом ее зад, спихивая с подоконника.
Меган повисла в воздухе, удерживаемая только руками Блейка, который осторожно опускал ее.
— Блейк, если это причинит вред нашему ребенку, я никогда не прощу тебя.
Он подтянул ее кверху, так что их лица оказались почти на одном уровне, только его было как бы перевернутым. По крайней мере, так ей казалось. Но она была до того напугана, что ничего не понимала.
— Какому ребенку? — нелепо спросил он с глупой усмешкой на лице.
— Тому, которого я, возможно, ношу.
— И ты мне говоришь это сейчас! — Блейк удивленно потряс головой. — Нечего сказать, подходящее ты, дорогая моя, нашла время. — Он быстро поцеловал ее и разжал руки.
19
С большим трудом они бежали из городка Сокорро. Кружили, петляли и вскоре оторвались от преследователей. Затем направились на запад, надеясь, что никто из попутчиков не знает конечной цели их путешествия: вполне возможно, что кто-нибудь мог подслушать их неосторожные разговоры. Правда главная цель поездки уж точно осталась в секрете равно как и личность Джейка.
Когда миновала опасность, Блейк поравнялся Меган и схватил поводья ее лошади.
— Окей, милая моя малышка, давай-ка поговорим об этом нашем ребенке, про которого ты до сегодняшнего дня молчала.
Меган нерешительно взглянула на него, пытаясь угадать его реакцию на эту новость. Как бы она ни была напугана, все же ей показалось, что он усмехается и вроде бы доволен, но полной уверенности не было.
— На самом деле я еще не знаю наверняка,
Блейк, — поспешила объяснить она. — Вот почему и молчала.
— Но у тебя есть причины предполагать, что ты носишь моего ребенка?
Она кивнула:
— Думаю, что это так; надеюсь, что это так. Она пристально смотрела, как он глубоко вздохнул и на мгновение закрыл глаза, потом отозвался:
— Это все усложняет, сомнений тут нет, но я тоже надеюсь, querida. — Его сапфировые глаза ласково заглянули ей в лицо, потом опустились на пока еще плоский живот. Меган порадовалась тому, что Джейк едет впереди, на достаточном расстоянии, когда Блейк растроганно сказал: — Мне хочется увидеть, как ты округлишься моим ребенком, почувствовать, как он шевелится у тебя внутри. Как на твоих щеках заиграет румянец материнства, как твои груди наполнятся молоком; следить за мельчайшими изменениями в тебе, пусть самыми незаметными, и знать, что наша любовь создала жизнь внутри тебя.
Он потянулся и положил ей на живот руку, и она ощутила жар от его прикосновения даже сквозь одежду. Лошади беспокойно задергались, но это не смутило его: он нагнулся и нежно поцеловал ее в губы.
— Я люблю тебя, моя голубка, и буду всегда любить тебя и детей, которых мы сотворим вместе
— Ах, Блейк! Я так рада, что ты испытываешь то же, что и я! Меня очень тревожило, что тебе не понравится это известие, тем более сейчас. Я ведь понимаю, что время не самое удачное, все еще так неопределенно.
Шершавые пальцы погладили ей щеку. Глаза улыбнулись.
— Не думаю, что от тебя или от меня зависят такие вещи. Природа поступает по-своему и в свое время. Когда ты будешь знать точно насчет ребенка?
Щеки ее покрылись густым румянцем. Она смущенно пробормотала:
— Думаю, что через две или три недели. У меня не… хм…
Улыбнувшись на ее замешательство, он сказал:
— Я понимаю, что ты пытаешься сказать, лапушка. Не стесняйся. Со мной ты не должна испытывать никакого смущения. Ведь ты же станешь моей женой.
Радость вспыхнула на ее лице, и в этот миг она показалась Блейку еще прекрасней, чем прежде.
— Правда? — прошептала она, словно боялась, что все это сон и она может вспугнуть его и оказаться в суровой реальности.
— Мы поженимся, как только я все улажу, — заверил он ее. Потом его лицо посерьезнело, и он решительно заявил: — Я сделаю копии всех документов, касающихся нашего брака, рождения ребенка, наши завещания, бумаги на право владения собственностью — все что нужно. Наши дети не должны пройти через то, что выпало мне за эти последние годы. Чтобы никто не мог поставить под сомнение права ребенка ни на наследство, ни на отцовское имя. В этом я клянусь тебе, Меган. Никто не посмеет порочить твою репутацию, пока я жив. Остается надеяться, что удастся подтвердить мое право на имя Монтгомери еще до рождения ребенка. Я хочу, чтобы он носил это имя по праву и закону! Я знаю, что отец тоже хотел бы этого.
Меган потребовалось собрать все свое мужество чтобы ответить так, как, по ее мнению, следовало ответить. Его ласковое прикосновение вызвало ней мучительное желание укрыться в его объятиях. A его голос заставлял ее сердце трепетать от всепоглощающей любви к нему. Непослушные губы с трупом подчинились ей:
— Блейк, ты вовсе не обязан жениться на мне ради ребенка. Я не хочу, чтобы ты…
Она поймала его взгляд и осеклась: лицо его настолько посуровело, что казалось высеченным из камня. Схватив ее за плечи, он едва не вытряхнул ее из седла.
— Мой ребенок не будет рожден ублюдком, — прорычал он сквозь стиснутые зубы. — Даже и не думай, Меган. Ты выйдешь замуж за меня, пусть хоть весь мир рухнет, и ничто, пока я жив, не помешает этому. Слышишь?
Она решительно встретила его взгляд.
— Да, слышу, — упрямо заявила она. — Теперь постарайся понять и меня, всемогущий Блейк Монтгомери. Мне не нужен муж, который взял бы меня в жены ради ребенка или моей репутации! Я хочу знать, что мужчина, которому я решу посвятить свою жизнь, женится на мне потому, что любит, потому, что не мыслит без меня жизни, а не из-под палки, хотя бы она и называлась чувством долга.
Блейк беспардонно рассмеялся — не хмыкнул, а засмеялся в полный голос, просто зашелся хохотом.
— Ах, Меган, если задеть твое самолюбие, ты преображаешься. Глаза мечут громы и молнии, щеки пылают будто спелые вишни, а рот делается самым соблазнительным на свете после яблока Евы.
Он схватил ладонями ее вспыхнувшее лицо и заглянул в глаза.
Разве ты не знаешь, как сильно я люблю тебя? — искренне спросил он — насмешливости в голосе как не бывало. — Ты держишь весь мой мир в своих ладонях, моя жизнь в каждом твоем вздохе. Ничто на свете не заставило бы меня жениться на тебе, если бы я сам этого не захотел но я очень этого хочу, любовь моя. Хочу, чтобы ты стала моей женой, чтобы ты была в моем сердце всегда. Ты мне нужна, querida, нужна твоя улыбка которая озаряет мои дни, твои ласки, украшающие мне ночи. Без твоего вспыльчивого нрава и острого язычка моя жизнь стала бы невыносимо скучной. Поверь, я обожаю в тебе все, даже когда злюсь на тебя настолько, что готов побить.
