Мэдлин Хантер - Украшение и наслаждение
Граф вышел из гардеробной, опасаясь, что до крови изобьет Ходжсона, если останется. Захлопнув за собой дверь спальни, он воскликнул:
— Проклятие! Ведь я должен был догадаться!.. Контрабанда?! Как бы не так! Каким же я был идиотом!
И действительно, Эмма не стала бы рисковать из-за такого пустяка, как контрабандные товары. Но почему же она не сказала ему?.. Он нашел бы способ ей помочь. Но сначала объяснил бы, что ей лгали, принуждая к преступным действиям. Объяснил бы, что нельзя с таким упорством держаться за иллюзию — ведь ясно же, что ее брат погиб…
Тут он вспомнил, как выглядела Эмма в саду после ухода Ходжсона. Неужели именно тогда она узнала истинную сумму выкупа? О, она выглядела тогда такой отчаявшейся, запутавшейся, бесконечно несчастной! Нет, наверное, она не могла сказать ему об этом, не могла попросить о помощи — во сколько бы ни обошлось ее молчание. Конечно же, она не верила, что Дариус пощадит ее, если узнает…
Саутуэйт подошел к столу и вытащил из ящика письмо, которое он накануне скомкал, едва прочел несколько фраз. Его реакция на это письмо была импульсивной, но вполне объяснимой. Теперь же он принялся его перечитывать, и оно уже не вызывало его гнева. Теперь-то он прекрасно понимал истинный смысл этого послания.
«Милорд, после глубоких раздумий, честно признавшись во всем самой себе, я поняла, что наш союз неразумен и нежелателен, как я и думала с самого начала. Простите меня за то, что у меня не хватило твердости действовать после аукциона более благоразумно. Могу только осуждать себя за свое детское возбуждение, вызванное успехом того дня, а также вашими обольстительными манерами.
Сезон заканчивается, а вместе с ним, на время, и аукционы. По крайней мере два месяца „Дом Фэрборна“ не будет их проводить. Поэтому я покидаю Лондон. Рассчитываю, что пребывание в Озерном крае даст мне передышку и уединение.
Когда я вернусь, надеюсь, что мы с вами поведем себя как уважающие друг друга деловые партнеры. Ничего другого мы просто не можем себе позволить.
Эмма Фэрборн».
Эмбери вошел в спальню, когда Дариус складывал прочитанное письмо. Он остановился у двери, будто ожидал, что граф что-нибудь скажет. Но тот молчал, и виконт проговорил:
— Мне жаль, что она оказалась замешанной в это дело…
Это было изъявление сочувствия, но вместе с тем и напоминание о предательстве Эммы.
— Она считает, что ее брат жив. Так же думал и ее отец, — ответил Дариус.
— Да, возможно. Но в конечном итоге это не имеет значения.
«Нет, черт возьми, имеет! Только это и имеет значение!» — мысленно воскликнул Дариус.
— Кендейл хочет использовать Ходжсона и заставить его встретиться с тем человеком, как и было у них задумано, — продолжал Эмбери. — Он считает, что тогда мы сможем выследить курьера и найти людей, с которыми он должен встретиться в Лондоне и в других местах. — Виконт усмехнулся и добавил: — Ты же знаешь Кендейла. Он считает, что сможет раскрыть всю шпионскую сеть.
Дариус ничего не ответил, хотя понимал, что в плане Кендейла был смысл. И Эмбери тоже это понимал. Единственный недостаток плана состоял в том, что им для достижения успеха пришлось бы использовать Эмму — чтобы подавала сигнал, а затем предоставила убежище шпиону. А ведь они, напротив, должны были остановить ее.
Какое-то время Эмбери молча смотрел на друга, потом вновь заговорил:
— Если ты скажешь свое слово, мы откажемся от этого плана. Ведь я понимаю, что она значит для…
— Нет! — заявил граф. — Это должно быть сделано. Если прибудет новый курьер, он сможет привести нас к остальным. Так когда же начинается игра?
— Ходжсон сказал — в понедельник. Мы должны отвезти его на побережье. Кендейл собрал небольшую армию из числа своих слуг, и она будет его собственным воинским подразделением. Они помогут. А тебе там находиться незачем.
— Нет, я там буду. Завтра же уезжаю в Кент, а тетку и сестру отправлю обратно в город, чтобы мы могли использовать Краунхилл. Я сообщу об этом остальным джентльменам, охраняющим берег. Думаю, что большая их часть присоединится к нам и мы сможем располагать значительным числом глаз и ружей. Я поговорю еще и с Таррингтоном, скажу, чтобы держал ухо востро, чтобы не захватывал это судно, пока Ходжсон не встретит своего человека и не увезет его подальше от побережья.
Эмбери кивнул:
— Да, хорошо. Из Лондона мы отправимся прямо в Краунхилл.
— Только, пожалуйста, забери этого субъекта из моего дома, Эмбери. Пусть с ним возится Кендейл, пока мы не уедем.
Эмбери снова кивнул и ушел. Дариус же посмотрел на письмо, которое все еще держал в руке. И вновь он мысленным взором увидел Эмму, стоящую в саду. Воспоминание о ее горе вызвало у него почти физическую боль. И он вовсе не был уверен, что на ее месте повел бы себя иначе.
Глава 28
Она вошла в свой особнячок, опустила на пол саквояж и тотчас же открыла окна, чтобы проветрить. В комнату ворвался свежий бриз, приносивший с собой запахи моря. И откуда-то доносился стук удаляющегося наемного экипажа.
Эмма принялась распаковывать корзинки с провизией, купленной по дороге. На этот раз ей придется обходиться без стряпни миссис Норристон и не надо будет кормить мистера Диллона. Поэтому она взяла с собой самую простую еду — ветчину, свежие яйца, а также хлеб. Ей и сейчас уже следовало бы поесть, потому что наступил вечер. Но она была больна от беспокойства и потому не голодна.
Как только вся провизия была разложена по местам, Эмма поднялась наверх и выложила одежду, которую привезла с собой. Потом снова спустилась вниз, чтобы поискать фонари.
Один она нашла в кухонном буфете, а два других — в конюшне. Положив их на кухонный стол, она вставила в них свечи, захваченные из города, и зажгла одну. После чего села с книгой, но не перевернула ни одной страницы — просто ждала наступления ночи.
Вскоре погасли последние отблески вечерней зари и истаяли сумерки; близилось время, когда она начнет свою миссию по освобождению брата. Когда же с этим будет покончено, ей придется примириться с тем, что она совершила, — вознаграждение стоило любых затрат. Но сейчас она не испытывала ни возбуждения, ни предвкушения встречи с Робертом. Сейчас ею владел ужас, и она могла только ждать.
Ночью она спала хорошо. Так хорошо, что утром подумала даже, что стала бессердечной, бездушной. Умывшись, Эмма приготовила кое-что к появлению ожидаемого гостя. А также зарядила пистолет, который привезла с собой. В полдень она вышла из дома и прошла ярдов триста на восток, туда, где суша круто обрывалась к морю. Она внимательно следила за тропинкой и даже отбросила с нее несколько больших камней, которые ночью могла бы не заметить.
