Юна-Мари Паркер - Дворцовые тайны
— Мадам, месье… обед будет подан через пятнадцать минут, — с улыбкой сообщил метрдотель. Он показал на небольшой коктейльный столик у окна. — Здесь есть все, что вам потребуется.
Поклонившись, он оставил их одних.
Оглядевшись вокруг, Джеки поняла, что Джеральд не пожалел сил на то, чтобы как следует организовать вечер. На столике их ждали графины с ликером, бутылка шампанского, а также несколько тарелок с закусками, среди которых были ее любимые перепелиные яйца. Словно прочитав ее мысли, Джеральд проговорил:
— Надеюсь, тебе понравится обед, который я заказал. Пришлось рискнуть, но что-то подсказывает мне, что нам могут нравиться одни и те же вещи.
— Пока что мне очень нравится, — ответила Джеки, чувствуя себя счастливой. Она оглянулась на тарелки с закусками. — Ты как будто знал, что я умираю с голоду!
Он неожиданно поймал ее руку и стиснул ее.
— Надеюсь, это первый вечер из многих, что мы проведем вместе.
Джеки открыто встретила его взгляд и ответила честно:
— Я тоже надеюсь.
Джеральд наклонился и поцеловал ее в губы. Это был их первый поцелуй, в котором угадывался скорее намек на будущее, чем желание. Скорее свидетельство душевного единения, чем физической страсти. Джеки ответила, изо всех сил стараясь продлить это мгновение, ибо знала, что такого поцелуя у них больше не будет. Как только они дадут выход взаимным чувствам, отступать будет некуда, все станет по-другому. Этот же первый поцелуй был неким затишьем перед бурей. Они признались друг другу в своих чувствах, и, как только их губы соприкоснулись, Джеки поняла, как сильно она любит этого человека.
Джеральд разлил по бокалам шампанское.
— За нас, — негромко произнес он, поднимая свой бокал.
Джеки не спускала с него глаз.
— За нас, — повторила она.
Они выпили, и Джеральд, взяв Джеки за руку, отвел ее к дивану и усадил рядом с собой.
— Я так рад, что ты теперь все знаешь.
— Жаль, что я не узнала все с самого начала. По правде говоря, была минута, когда я убедила себя в том, что ты обыкновенный муж-обманщик, — улыбнувшись, проговорила Джеки. — Наверно, оттого что я до сих пор обо всех мужчинах сужу по Ричарду.
— Трудно верить, когда ты сама стала жертвой обмана. Я понимаю тебя. На твоем месте я тоже не поверил бы.
В эту минуту в комнате появился официант и пронес мимо них поднос в прилегающий зал.
— Пойдем поедим. Сегодня на работе мне удалось перехватить лишь бутерброд с сыром, — сказал он, вновь беря ее за руку и поднимая с дивана.
Напряжение за столом окончательно исчезло и завязался легкий непринужденный разговор. На первое им подали копченых перепелов. Маленькие птички были красиво разложены на серебряном блюде в окружении ломтиков лимона, хлеба и масла.
Остро чувствуя близость Джеральда, сидевшего напротив и весело улыбавшегося ей, Джеки пригубила вина. На следующий день она уже не могла вспомнить, о чем они говорили, было лишь ощущение, что время течет совершенно незаметно. Они обменивались взглядами на жизнь, рассказывали о себе и, кажется, во всем соглашались друг с другом.
Затем им подали омаров в голландском манговом соусе. Молодой официант плавно подплыл к столу с подносом. Он поставил перед Джеральдом и Джеки по пиале с теплой водой, для того чтобы сполоснуть руки. На поверхности воды плавали белые лепестки жасмина, похожие на снежинки в темном пруду.
Они рассказывали друг другу о своей жизни, лица их были освещены свечами, и казалось, они укрылись в удаленном от всего мира райском оазисе. «Волшебный вечер», — решила про себя Джеки, слушая рассказ Джеральда о его детстве.
— Не то что у тебя, верно? — заметил он, весело подмигнув. — Родившейся в роскоши и довольстве.
Джеки провела кончиком указательного пальца по поверхности воды в пиале, чуть притопила лепестки, наблюдая, как они вновь всплывают.
— Нам с Кипом очень повезло, — призналась она. — Отец был дипломатом, и мы всегда жили в роскошных резиденциях, обслуживаемых огромным штатом прислуги. Когда же он стал послом, я, кажется, ни разу не прошлась по голому полу. Сплошные красные ковровые дорожки. Я Кипу сказала недавно, что так хорошо нам уже никогда не будет.
— Как знать, — вдруг совершенно серьезно заметил Джеральд, и Джеки поняла, куда он клонит. Он был очень состоятельным человеком, и она знала, что если сблизится с ним, всего в жизни добившимся своим трудом, то частичка сияния от его богатства обязательно перепадет и ей.
— Мне не хочется быть богатой, — тоже серьезно сказала она. — Хорошо иметь много денег, это понятно, но, с другой стороны, все относительно. Мне кажется, что большое богатство может быть тяжким бременем. Как представлю себе жизнь этих людей! Надо постоянно следить за состоянием дел в своих дворцах и резиденциях по всему свету, как поступает султан Брунея. Он только и делает, что летает из одного дворца в другой, дабы удостовериться, что его управляющие не воруют и исправно служат ему. Такая беспокойная жизнь, должно быть, очень утомляет.
— Я же не говорю о большом богатстве, — заметил Джеральд, улыбаясь. — Я говорю о среднем.
Джеки тоже улыбнулась.
— А, понимаю! Всего лишь маленький частный самолет и яхта, да?
— Вот-вот, — согласился он. — Еще дом в Лондоне, квартира в Нью-Йорке, ну может быть, пара вилл в Греции и Франции… Ничего такого грандиозного, право.
Она видела, что он дразнит ее, и заподозрила, что на самом деле у него такое же отношение к огромному богатству, как и у нее.
— И это все? — поддержав игру, воскликнула она. — Боже мой, а я-то думала, что ты человек с воображением!
Джеральд внимательно заглянул ей в глаза.
— Мое воображение легко развить до такой степени, какой тебе захочется. Когда я был ребенком, туалет не во дворе, а в доме воспринимался как роскошь. Водопровода у нас не было, зато во время дождя протекал потолок.
Она знала, что, несмотря на то что он улыбается, Джеральд говорил правду. «Да, он должен теперь особенно ценить достаток, — решила она про себя, — учитывая то, что в детстве был его лишен».
— Неужели вы были настолько бедны? — негромко спросила она.
Он кивнул.
— Церковная мышь в сравнении с нами была богаче. Сейчас, мысленно оглядываясь назад, я не могу понять, как матери удалось поставить на ноги пятерых детей. Она работала ткачихой на фабрике, а когда в доме не хватало денег, брала работу на дом и обшивала более состоятельных соседей. Порой сидела ночами, а утром провожала нас в школу, а отца на карьер, где он работал. — Он весело улыбнулся, но в глазах застыла печаль. — Так что текстильный бизнес, можно сказать, у меня в крови.
