Виктория Джоунс - Странное наследство
Сестры с изумлением смотрели на воскресшую и совершенно оправившуюся от усталости Оливию.
— Господь милосерден и к тем, кто усердно молится, и к тем, кто усердно трудится, не подчиняясь физическим немощам и не давая им угнездиться в нашей слабой и бренной плоти, — матушка Энджел, видимо, очень любила такие показательные примеры.
— Только что я застала сестру Оливию за усердной молитвой! — Мэган сделала самый серьезный и многозначительный вид. — Господня милость исцеляет и самых ярых грешников, матушка! Сердечно и искренне покайтесь и получите милость от Господа нашего по заслугам вашим!
Оливия еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Не над духовными сентенциями Мэган, а над обескураженным выражением лиц некоторых сестер. Кому-то из них, видимо, не очень-то нравилось расположение настоятельницы к этой новенькой сестре Мэри и ее знакомой, свалившимися нежданно-негаданно в их тихую обитель и наделавших столько суеты и шума.
— Эта сестра Мэри далеко пойдет! — было четко написано на лицах некоторых монахинь.
А Оливия с сомнением думала — неужели Мэган Матайес не нашла более достойного применения своему энергичному характеру, своей энергии. Ведь подводные течения в монастыре так непредсказуемы и коварны. Но кем еще могла стать Мэган в обществе, она даже не представляла. Экономкой-домоправительницей в том же заведении мисс Роззи Слоут? Или в подобном ему другом публичном доме?.. Чтобы каждый день видеть, как мужчины покупают женщин ради только одного своего плотского удовольствия? Одни продают, а другие покупают.
Водя тяжелым утюгом по желтоватому полотну, Оливия думала о том, что Мэган с ее деловой хваткой, красивым лицом и ладной фигурой, наверное, замечательно смотрелась бы и хозяйкой швейной мастерской, и продавщицей в большом магазине, и служащей в зале банка или почты. Наверное, она бы могла стать сельской учительницей или врачом. Она бы выглядела нисколько не хуже сэра Гэбриэла Пойнсетта, находясь у постели больного!
— О чем задумалась, Оливия?! — Мэган встряхнула проглаженную простыню, ловко сложила ее конвертом. — Открой, что за тайные мысли гложут и морщинят этот гладкий лоб?!
— Я подумала, что ты пропадешь здесь, Мэган! — поделилась Оливия своими сокровенными мыслями. — Представила тебя учителем или врачом!.. А ты думала, что все мои мысли поглощены одним только Берни Дугласом?! И тем, какой он хороший любовник, да?!
Мэган изумленно уставилась на Оливию.
— Я и не думала, что в этой очаровательной головке со столь легкомысленными кудряшками могут бродить такие кощунственные мысли!
— Почему кощунственные? Если Господь создал мужчину и женщину из одного и того же материала, да еще разбил на пары и сказал: «Будьте муж и жена, точно единая плоть», то неужели он вложил женщине мозги худшего качества?!
— И дальше что?! — Мэган смотрела с любопытством. — Есть женщины, которые становятся учительницами. Но их часто считают не от мира сего!
— Миссис Мартин сказала, что удел женщины — кухня, дети и церковь! Но почему нужно покоряться этому правилу, если ты родилась женщиной?! Или все-таки наступит время, когда женщинам будет доступно все?!
— Что ты имеешь в виду под словом «все»?! — недоумевала Мэган. — Если бы ты родилась мужчиной, то кем бы ты хотела стать?
— Возможно, певцом! Или наездником!
— Вот! Только певицей стать — это то же самое, что проституткой. А наездницей?! Иди служить в цирк и скачи себе по кругу день-деньской, срывай аплодисменты и подарки от поклонников! Только сразу же выходи замуж за наездника! Иначе придется спать со всеми подряд от директора или владельца цирка до последнего конюха!
— Мэган! Почему ты такая циничная?! — возмутилась Оливия.
— Не циничная, а прагматичная, Оливия. Это разные вещи. Много ли хорошего ты получила от своих романтических представлений о мужчинах? Ты и сама точно не знаешь, бросил тебя Берни Дуглас или нет!.. А твой любимый папочка? Вместо того чтобы приехать к дочери (ведь, не дай господь, у нее на ранчо та же беда, что и у него!), вместо того чтобы помочь любимой дочери хотя бы советом, он носится по штатам, ища какого-то нового заработка!
Оливия растерянно уставилась на взбудораженную, возбужденную Мэган и прошептала безнадежно и как-то бессильно:
— А ты права, Мэган! Права, как никогда! Но я не могу думать по-иному! Я не могу верить, что Берни бросил меня! В этом случае я просто сойду с ума, Мэгги!.. Очень часто я удивляюсь поступкам мужчин! Такое чувство, будто мозги у них поставлены набекрень! Или их вовсе нет! Но если я все время стану думать именно так, то просто не смогу больше жить, Мэган!
— Не слишком ли ты категорична, Оливия?! Людей не бывает идеальных. Они не ангелы! Они грешные люди со своими достоинствами и недостатками. Или принимай их такими, как они есть, или, если нет сил мириться с их недостатками, значит, лучше расстаться и не мучить друг друга!
— В твоих рассуждениях все просто и ясно, Мэган! Но, помнится, ты поставила меня в тупик своими отношениями с Сэмом! Неужели ты на самом деле прощала ему и капризы, и претензии, и предательство?! — Оливия даже сейчас с трудом пыталась понять Мэган и докопаться до сути и смысла ее отношений с мужем. Ее покорность, с какой она выполняла все прихоти и желания мужа, изумляла и ставила в тупик слишком категоричную Оливию.
— Вот когда ты полюбишь по-настоящему, тогда ты меня, возможно, поймешь, детка! — снисходительно парировала Мэган. — Думаю, что в любви не было, нет и никогда не будет никакой логики. Иначе это была бы просто привычка, привязанность.
Оливия печально согласилась с ней.
Глава 7
Оливия так разволновалась, ожидая наступления утра, когда она повезет с Мэган в город проглаженное белье, что не могла уснуть. Напрасно она молилась и просила у Господа сна и успокоения. Мысли о Берни заполонили все ее сознание. Она все время пыталась представить себе, как они встретятся с Берни Дугласом, как поведет он себя. Что ее любимый скажет в свое оправдание. И скажет ли хоть что-то… И что ответит она, какие слова придут ей на ум, когда она увидит его серо-зеленые глаза с хищным прищуром и золотистыми искорками в глубине зрачков.
Нет! Лучше не вспоминать, как выглядит Берни Дуглас. Какие у него мозолистые, но нежные ладони. Как бережно и трепетно они прикасались к ее маленькой груди! Его призывный голос, кажется, до сих пор звучит в ее сознании:
— Ливи, девочка моя! Пора подниматься!
Оливия вздрогнула. В который раз вспоминает она, как Берни протягивает ей руку. Оливия хватается за его ладонь. Вцепляется своими тонкими шершавыми от работы пальцами. Не может набраться сил и разжать их. Она хочет вечно держать его за руку, не отпуская ни на миг.
