Любовь & Война - Мелисса де ла Круз
Теперь в ее голосе слышалась обида.
Алекс ощутил дрожь в коленях.
– Это правда. Мне так… так жаль. – Он обнял жену. – Позволь мне компенсировать это, – попросил он, покрывая поцелуями ее лоб, нос, губы.
Элиза позволила своим губам на мгновение скользнуть по губам мужа.
– Не рассчитывайте, что вы разберетесь со всем этим при помощи одних поцелуев, мистер Гамильтон.
– Об этом я и не мечтал, – сказал Алекс, снова целуя ее. – Миссис Гамильтон.
Очередной поцелуй, и вот он уже взял ее за руку и направился к лестнице.
– Как насчет того, чтобы продолжить нашу ссору уже с утра?
Элиза отрицательно покачала головой.
– Я, может быть, и нахожу вас неотразимым, мистер Гамильтон, – заявила она. – Но, кажется мне, вы сильно переоцениваете вашу силу убеждения.
Она двинулась вверх по лестнице в гордом одиночестве, оставив изумленного мужа смотреть ей вслед. Из столовой до него долетали переливы раскатистого храпа Ральфа Эрла.
23. День салата
Городской особняк Гамильтонов
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
Март 1784 года
– Скажите еще раз, – потребовала Элиза.
– Латук, – повторила Элен Моррис.
– Паук?.. – недоверчиво переспросила Анжелика.
– Паук… ест латук, – со смехом ответила Элен.
Ральф Эрл протянул руку и потыкал пальцем зеленые листья.
– На ощупь, определенно, латук, – объявил он, к заметному недоверию сестер Скайлер.
– Все потому, что это он и есть, – заверила Элен. – Латук. Л-А-Т-У-К.
– Но сейчас ведь четвертое марта, – выдохнула Элиза. – Откуда, во имя всего святого, можно было достать латук четвертого марта? Это все равно… все равно что потомство у мула.
– У мулов не бывает потомства? – удивился Ральф. – А откуда тогда вообще берутся мулы?
– Мулов получают от скрещивания лошади и осла, – объяснила Анжелика, нервно ощупывая зелень. – Действительно, на ощупь как… латук.
– Вы все это выдумали! – фыркнул Эрл. – Лошади и ослы – какая нелепость!
– Уважаемые! – Элиза хлопнула в ладоши. – Сосредоточьтесь! Мы тут пытаемся понять, что за похожую на латук субстанцию подсунула нам Элен. Я предполагаю, что она смяла листы бумаги, а затем заставила мистера Эрла раскрасить их зеленым.
– Ох, да ради бога! – Элен схватила листик и сунула его в рот. Затем прожевала и проглотила. – Видите? Не бумага. Латук. Говорю вам. Это подарок от Дженни Бикман. В теплице ее родителей, похоже, жарко, как в тропиках. Они выращивают зелень круглый год. Попробуйте, – настойчиво сказала она, подталкивая головку салата к ним.
Элиза взглянула на Анжелику и мистера Эрла, проверяя, не хочет ли кто-нибудь из них стать добровольцем. Оба отпрянули от стола. Что ж, решила Элиза, теперь все в ее руках.
– На днях я пробовала апельсин из теплицы Дженни, – сказала она.
Затем с волнением протянула руку и оторвала кусочек салатного листа. На ощупь он, несомненно, казался настоящим. Тонкий, слегка влажный, рвущийся с легким хрустом. Глубоко вздохнув, она сунула листик в рот. Элиза ожидала, что вкус будет мерзким, как тогда, когда она, будучи маленькой девочкой, лизнула картинку с изображением торта, надеясь, что на вкус она как сахарная глазурь, но ощутила лишь вкус крашеной бумаги. Но это на вкус было как… латук.
– Потрясающе! – воскликнула она мгновение спустя. – Это действительно латук. – Она оторвала еще кусочек. Затем повернулась к сестре и художнику. – Вы должны это попробовать!
– Восхитительно, – пропел художник.
– О! – выдохнула Анжелика. – По-моему, у меня во рту не было ни кусочка зелени с самого сентября. Только сморщенный картофель, подмерзшие яблочки и кабачок. Это божественно! Я просто чувствую, как улучшается мой цвет лица, а кости становятся крепче! Какое чудо!
– Элен, – пробормотала Элиза, набивая рот зеленой вкуснятиной, – я бы вышла за вас, не будь уже замужем.
– И не будь она женщиной, – вставила со смехом Анжелика.
– Формальность. Я бы нашла способ ее обойти. Это, на самом деле, чудесно. Заставляет меня с еще большим нетерпением ждать настоящего прихода весны.
– Так, так, не съедайте все, – рассмеялась Элен, когда они взялись за вторую головку. – Оставьте немного для мистера Гамильтона.
– Мистер Гамильтон может сам за себя постоять, – проворчала Элиза, но тем не менее перестала ощипывать вторую головку и шлепнула по пальцам мистера Эрла, потянувшегося к листьям.
– М-м-м, чем все закончилось прошлым вечером? – спросила Анжелика. – Ты, похоже, сильно на него рассердилась.
– О, он был полон раскаяния, когда я наконец-то донесла до него мысль о том, что он забыл сообщить мне о переезде мистера Эрла к нам и о вашем с Джоном надвигающемся визите. Но мне надлежит помнить о том, что он сейчас работает за пятерых, и я должна быть более понимающей.
– А вы кто, стойка для шляп в прихожей? – рассмеялась Элен. – Рядом, когда нужна, позабыта, когда нужда пропала? Я сказала Джону, когда он делал мне предложение: «Я лучше проведу всю жизнь с огородником в какой-нибудь богом забытой дыре вроде Истгемптона или Огайо, чем буду жить с человеком, который мной пренебрегает».
– Но, Элен, – возразила Элиза, – на мужских плечах лежит обязанность покидать дом, чтобы зарабатывать на содержание их жен.
– И чья это вина? – не сдавалась Элен. – Исключительно их самих. К примеру, станете ли вы сочувствовать своему тюремщику, который жалуется на то, сколько времени он проводит, охраняя вашу тюрьму? Конечно, нет. Вы потребуете, чтобы он освободил вас, и тогда вы оба сможете спокойно спать ночами.
– Правильно! Правильно! – воскликнул Эрл, снова потянувшись к латуку. Элиза выхватила корзинку у него из-под носа и вернула на место отогнутый уголок покрывающего ее платка.
– Но вы, конечно, не станете полагать, что женщины могут выполнять ту же работу, что и мужчины?
– Полагать? – переспросила Элен. – Конечно, нет. Я считаю это непреложной истиной. А что, я не раз просматривала бухгалтерские книги Джона и находила ошибки и описки, которые он пропустил.
– Вообще-то, я тоже пару раз заглядывала в судебные бумаги Алекса, но, боюсь, на этом поприще помощи от меня немного.
– Но разве вы учились на адвоката? – спросила Элен. – Работали писцом в суде? Хотя бы в колледж ходили? Могу поспорить, что нет. Могу также предположить, что вы, Анжелика и Пегги получали образование так же, как и мы с сестрами: у юбки матери, на домашнем обучении. Но после того, как всех вас научили основам чтения, письма и счета, мальчики продолжили изучать науку, историю и философию, а вот вам достались иголка и наперсток, а может, лук и стрелы – но дамский, не тот, который можно использовать на войне или на охоте, – или, на худой конец, фортепиано.
– А что, во имя Господа, не так с игрой на фортепиано? – спросила Элиза.
– Ничего, – ответила Элен. – Но это умение
