Элизабет Торнтон - Игра или страсть?
– Эндрю, – вмешался Брэнд, но Эндрю отказывался молчать.
– У тебя есть дочь! Разве это ничего не значит?
– Она не знает, что я ее отец.
– Наверняка Тео простит тебя, если ты расскажешь ей о ребенке…
Роберт взмахом руки прервал его:
– Мальчик мой, Тео знает, что Флора моя дочь. Это она после того, как мать Флоры умерла, предложила, чтобы девочка по полгода проводила у нас. Я надеялся… а, не важно, на что я надеялся. Флоре было лучше со своей теткой, я имею в виду, с сестрой ее матери. Тео не обращает внимания на ребенка, а я не в том состоянии, чтобы заботиться о ком бы то ни было. Только посмотрите на меня. Что хорошего я могу дать своей дочери?
Голос Брэнда пресек следующие слова Эндрю.
– Эндрю, я был бы тебе признателен, если бы ты попросил слуг сделать для нас бутерброды.
– Но мы же ели бутерброды, когда приехали.
– Я хочу еще.
Эндрю хотел воспротивиться, но взгляд брата не допускал возражений.
Когда дверь за Эндрю закрылась, Брэнд снова повернулся к дяде. Он придержал язык, потому что был старше и мудрее Эндрю. Жизнь научила его, что люди меняются, только когда у них есть очень веская причина, и не раньше.
Роберт разглядывал его с интересом.
– Скажи мне кое-что, Брэнд, – попросил он. – Обещаю, что не обижусь. Я тебе симпатичен? Несмотря на мои недостатки?
Симпатия – слишком невыразительное слово. Любовь – слишком женственное.
– Ты мне очень дорог, Роберт. Роберт кивнул:
– И ты мне. Но меня всегда озадачивало, почему ты так строго судишь своего отца. Между ним и мной так мало разницы.
У Брэнда не было готового ответа на это глубокомысленное замечание.
– Мы говорим о Ханне, – напомнил он.
Роберт вздохнул. Помолчав немного, он продолжил:
– Однажды ночью, когда все спали, я назначил ей встречу в оранжерее. Естественно, я не хотел, чтобы Тео нас увидела или услышала от кого-то еще, что я встречался с Ханной наедине. Я сделал Ханне строгое внушение, сказал ей, что, если она еще хоть раз ступит на территорию Прайори, я отдам ее под арест и обвиню в нарушении границ частной собственности. Она… – Роберт снова тяжело вздохнул, – она разрыдалась, умоляла меня не порывать наши отношения. Кажется, до нее просто не доходило, что порывать нечего. Потом попыталась прибегнуть к шантажу. Ей некуда идти, сказала она. Она поссорилась с сестрами и сказала им, что у нее любовная связь с женатым человеком и что она уезжает с ним. Теперь она не может вернуться. Я ей не поверил. Да поможет мне Бог, я так разозлился, что развернулся и ушел. С тех пор я ее не видел.
Брэнд рассеянно кивнул. Так вот из-за чего ссорились женщины в Тисовом коттедже в ту ночь.
Он наклонился к Роберту:
– Но ты ведь спрашивал себя, что с ней случилось. Ты ведь знал, что она не сбежала с мужчиной.
Роберт опустил глаза.
– Сначала я подозревал, что она бросилась в реку. Это единственное, что приходило мне в голову. Она была сильно расстроена, когда я уходил. Но потом до меня стали доходить слухи, что у Ханны имелись запасные варианты, и я стал верить, точнее, надеяться, что она нашла кого-то другого, когда со мной не вышло. Это был легкий выход, и он меня устраивал.
Роберт потянулся за выпивкой, но увидел, что нет ничего, кроме чашки крепкого кофе. Он состроил гримасу и сложил руки на груди.
Вздохнув, Брэнд поднялся, подошел к маленькому буфету и мгновение спустя вернулся со стаканом розовой жидкости.
– Спасибо, – поблагодарил Роберт. – Что это? Брэнд сел.
– Немного вина с водой. Пей глотками, не залпом. Роберт усмехнулся и посмотрел на Брэнда с теплой и задушевной улыбкой.
– Твой отец всегда сожалел, что ты не унаследуешь его титул. Он говорил, что ты лучший из Фицаланов. Вот почему он сделал тебя опекуном. Он любил тебя, хотя тебя было очень непросто любить.
Это было еще одно глубокомысленное утверждение, на которое у Брэнда не имелось ответа. Все равно оно странно подействовало на него. Это правда. Его действительно очень тяжело любить.
Улыбка Роберта стала печальной.
– Мы с твоим отцом сами испортили себе жизнь. Я думаю, вы с Эндрю не повторите наших ошибок.
Вернулся Эндрю, а вскоре после этого принесли бутерброды и кофе. Роберт выпил только стакан разбавленного вина и вскоре уснул. Брэнд и Эндрю сидели у огня и в молчании ели бутерброды, время от времени поглядывая на Роберта.
Брэнд не считал себя сентиментальным, но в данный момент чувствовал себя Фицаланом и понимал, что люди в этой комнате так же дороги ему, как и собственная жизнь. Он бы многое отдал, чтобы отец был здесь. Сейчас, разговаривая с отцом, он не был бы ни упрямым, ни дерзким. Его не было бы трудно любить.
Произнесенные тихим голосом слова Эндрю прервали его мысли:
– Как ты узнал, что Флора – ребенок Роберта? Брэнд чуть заметно улыбнулся:
– Ты видел, как она держится в седле? Она Фицалан, нет сомнений. Но не только это. Улыбка Роберта становится другой, когда его взгляд останавливается на девочке, – теплой, задушевной и очень нежной.
– Но рыжие волосы? Зеленые глаза?
– Думаю, это она унаследовала от матери. Эндрю все еще был озадачен.
– Я думал, она по полгода живет с сестрой Тео.
– Как видишь, нет. Полагаю, это объяснение было придумано, чтобы пощадить гордость Тео.
Последовало долгое молчание, потом Эндрю спросил:
– И что будет теперь?
Брэнд заставил себя вернуться мыслями к насущному.
– Мы дадим знать судье, что Роберт здесь. Его алиби убедительное.
– А как насчет Ханны? Что ты собираешься рассказать сэру Бэзилу о ней?
– Ничего. Я не намерен делать работу за него. Я сказал ему все, что хотел, по крайней мере на данный момент.
Эндрю кивнул и отвел глаза. Голос его был так тих, что Брэнду пришлось наклониться, чтобы расслышать его слова.
– Ты думаешь, это Тео убила Ханну?
– Эта мысль приходила мне в голову. Но не представляю, чтобы она могла убить Джона Форреста.
– Я тоже, если только Форрест не предал ее в чем-то. Есть в Тео что-то такое, от чего у меня мурашки по коже.
– Она знает, как ненавидеть, – сказал Брэнд.
Его мысли устремились к Марион. Она знает, как любить. «Я люблю тебя». Эндрю вздохнул.
– А теперь расскажи мне о нашем отце. Расскажи о той ночи, когда он умер.
Брэнд тщательно подбирал слова. Он не хотел, чтобы Эндрю презирал отца.
– Мы с Робертом нашли его, – медленно проговорил он. – Нам не удалось привести его в чувство.
– Он был пьян?
– Да, – все, что позволил себе сказать Брэнд. – Он просто незаметно ушел. – Брэнд взглянул на брата. – Можно сказать, его сердце не выдержало.
Брэнд оставил Эндрю присматривать за дядей, а сам пешком отправился в Прайори. Поблизости не было видно ни констеблей, ни других представителей закона, но Брэнд принял меры предосторожности, чтобы остаться незамеченным. Ключ от угольного подвала лежал под каменной вазой. Из подвала дверь вела на служебную лестницу. Он знал Прайори как свои пять пальцев и добрался до комнаты Марион меньше чем за минуту.
