Воспитанница любви - Тартынская Ольга
– Итак, что за тайны в моем доме?
Вера решила не поддаваться раздражению и обиде и спокойно ответила:
– Это не мои секреты, мадам. Я лишь хочу сообщить вам, что выкупила у Янгеля ваш вексель на пятьсот рублей и верну его вам лишь с условием.
Генеральша, вздумавшая подпилить коготки и взявшаяся было за пилку, выронила ее из рук.
– Что?! Но как вы узнали? Кто вы?
Она даже поднялась со стула, придвинутого к трюмо.
Девушке сделалось жаль до смерти перепуганную даму, и она улыбнулась как могла доброжелательно.
– Вам незачем бояться, мадам. Все останется между нами. Я случайно услышала ваш разговор с Сержем и отнесла Янгелю свои драгоценности.
– Чего вы хотите? – Генеральша вновь села на стул, испуганная и превратившаяся вмиг в безоружную, растерянную женщину.
Вера приступила к главному, силясь голосом смягчить жестокость требования:
– Мадам, я верну вам вексель, если вы удалите из дома Сержа с тем, чтобы он более не появлялся здесь.
Зинаида Семеновна вовсе изменилась в лице.
– Да как вы смеете требовать что-либо от меня?! Кто вы, чтобы руководить моими действиями и указывать мне на мои грехи? Это исключительно мое собственное дело!
Непреклонная гувернантка тихо добавила:
– В противном случае я буду вынуждена передать вексель вашему мужу, а вы бы этого не хотели, верно?
Генеральша обреченно опустила голову.
– Генерал обо всем догадывается. Надобно быть слепым, чтобы это не видеть. Вексель даст ему повод для развода, – продолжила Вера. – Вы не желаете развода, иначе давно бы его получили. Все ли я верно поняла?
Молодая дама подняла на гувернантку полные ненависти глаза:
– Что вы можете понимать? Этот человек заменил мне отца, он спас меня от… падения, привел меня в свой дом. Да я, если хотите, за него жизнь отдам!
Удивленная услышанным, Вера сурово отвечала:
– И какова же ваша благодарность?
– Вам ли судить меня, милая? – вскричала генеральша. – Интересно, что скрывает ваше прошлое? И что таится под этими мерзкими тряпками? Оставьте меня в покое. Должна же быть в вас хоть капля благодарности за то, что я приняла вас с улицы, без паспорта и рекомендаций.
Девушка ощутила укор совести, но по – прежнему оставалась тверда.
– Мадам, мое условие вы знаете. Даю вам сроку до вечера, а после несу вексель генералу.
Лицо Зинаиды Семеновны исказилось гримасой бешенства, и она произнесла зловеще:
– А вы не боитесь, что до вечера вы внезапно исчезнете и никто никогда не узнает, что с вами сталось? Ведь вас нет, никто не знает, что вы служите у нас, кроме старой болтуньи Васильевны. Да мало ли куда могла деться забредшая в наш дом девица без всяких бумаг!
Веру несколько ошеломила эта угроза, но она тотчас нашлась:
– Ну что ж, тогда я теперь же отдам вексель генералу и перескажу ему вашу ссору с Сержем.
Она сделала движение к двери, но Зинаида Семеновна вцепилась ей в руку:
– Не смейте! Где? Где эта злосчастная бумага? Я согласна на ваше условие.
Вера была готова прыгать от радости и бежать за векселем. Она уже было взялась за ручку двери, но остановилась. Что, если генеральша обманет ее? Уничтожит вексель, а мужу преподнесет историю под своим соусом? Кому он скорее поверит?
– Мадам, я верну вам бумагу, когда Серж исчезнет из этого дома. Не пытайтесь меня обмануть, я найду способ проверить исполнение.
Генеральша несколько сникла и прибегла к последнему средству.
– Неужели вы никогда не любили? – заговорила она трогательным, проникновенным голосом. – Вообразите себе эти муки: оторвать от сердца возлюбленного, своей волей прогнать его, чтобы никогда более не видеть!
Вера дрогнула, задетое за живое. Она уже вовсе не твердо произнесла:
– Зинаида Семеновна, позвольте напомнить вам, что, помимо страстей, есть долг, честь, обязательства. Не всякое чувство благородно, вы это знаете.
И уже вконец побежденная неумелыми речами гувернантки, ибо они нашли дальний отголосок в ее душе, генеральша обреченно произнесла:
– Однако могу ли я вам верить? Не воспользуетесь ли вы после этим векселем ради своих целей? Могу ли я быть уверена, что на этом история завершится?
– О да! Беспременно! Верьте мне. У меня нет никакого эгоистического расчета!
– А у меня нет выбора, не так ли? – горько усмехнулась молодая генеральша. – Я согласна на ваше условие. Завтра же Сержа не будет в нашем доме. Я полагаюсь на вашу честность, мадемуазель…
Вера ликовала. Она повела детей на прогулку с легким сердцем. Да, не в ее силах заставить мачеху полюбить чужих детей, но что не делает время? По крайности теперь между генералом и его молоденькой женой не будет мешаться этот прохвост, доморощенный ловелас. А там, кто знает, не возродится ли любовь?
Наблюдая в парке, как мальчики лазают по деревьям, а Таня обнимается с капризной болонкой, Вера еще раз мысленно проследила весь «поединок» с генеральшей. В глубине души юной моралистки все же оставалось сомнение, имеет ли она, Вера, право вмешиваться в чужую жизнь. И еще одно обстоятельство весьма тревожило ее. Что означают загадочные взгляды генерала? Кабы их растолковать! Что, если для спокойствия дома ей самой надобно исчезнуть? Гувернантка вздохнула: покидать детей ей вовсе не хотелось! Неопределенность мучительна, надобно все разъяснить…
За ужином Вера и все домашние были несказанно удивлены, когда Зинаида Семеновна ласково обратилась к генералу:
– Mon ami,[2] вы чем-то огорчены? Должно быть, вас тревожат дурные вести из имения?
Константин Яковлевич изумленно вскинул брови:
– А разве вам есть дело до того, чем я огорчен? Да, пожалуй, вести удручающие. Я вам многажды говорил, что мы разорены, что надобно ехать в имение, чтобы поправить дела.
Голос генеральши сделался еще нежнее.
– Mon ange,[3] а что, если Серж возьмет на себя эту миссию? Он так жаждет выразить вам родственную признательность за заботу и содержание.
Серж подпрыгнул на стуле и непонимающе воззрился на госпожу Будкевич. Возразить он не смел, потому слушал далее.
– Вот увидите, – продолжала Зинаида Семеновна, – как все славно устроится! Вы смените управляющего, а Сержу положите жалованье за труды в зависимости от доходов и порядка в имении. Не станет же он себя обкрадывать. Впрочем, о чем бишь я? Ведь он сродни вам, как можно обкрадывать!
Повисло долгое молчание. Генерал не мог решить, сколь искренна его супруга, а Серж метал взгляды-молнии в адрес любовницы. Вера не удержалась от того, чтобы вписаться в сложившуюся мизансцену.
– Это замечательная мысль, – произнесла она, нарушая гнетущую тишину.
Генерал вдругорядь удивился, на сей раз дерзости обыкновенно сдержанной гувернантки. Серж злобно покривился. Все воззрились на главу семейства, ожидая его последнего слова.
– Ну, если вы этого желаете, душенька… Натурально, это лучше, чем ничего не делать вовсе, – вынес решение генерал.
Затем он обратился к Сержу, и в голосе его уже помина не было прежней мягкости.
– Итак, Сережа, Зинаида Семеновна определила тебя к делу. Думаю, ты будешь счастлив исполнить ее волю. – Он поднялся из-за стола. – И кстати, завтра восвояси отбывает наш пензенский сосед, он будет рад, если ты разделишь с ним скучное путешествие.
И уже возле двери Будкевич дополнил:
– Зайди ко мне в кабинет, мы обсудим дальнейшую стратегию.
Как только за ним закрылась дверь, Серж, не беря во внимание присутствие гувернантки и детей, проговорил сквозь зубы:
– И что все это значит, милая? Ты решила от меня избавиться, чтобы не искать триста рублей? Из-за этой малости?
Генеральша сверкнула глазами в сторону гувернантки:
– Мадемуазель, уведите детей в их комнаты.
Вера весело скомандовала:
– Дети, марш наверх! А мне позвольте остаться, я еще не покончила с десертом.
