Мэри Гилганнон - Повелительница бурь
– Неужели опасность и впрямь так велика?
– Трудно сказать. Сигурд недавно напомнил мне, что мы приходимся дальней родней Торвальдсам, – этого может быть вполне достаточно, чтобы клан Агирссона пошел против нас.
– Как же мне осточертела вся эта вражда, – вздохнул Рориг. – Если бы не глупость Агирссонов, я бы уже давно нежился в сене с Бреакой.
– Значит, у вас все хорошо?
– Даже лучше, чем я надеялся. Эта малютка куда более изобретательна, чем я мог себе представить.
– И ты собираешься просить ярла, чтобы он позволил выкупить ее, чтобы потом взять в жены?
– Зачем? Мне с ней и так совсем неплохо.
– Но что, если она родит ребенка от тебя??
– Разумеется, я его признаю.
– А вдруг ярл решит продать ее? Если она не будет твоей, ты ничего не сможешь изменить в ее судьбе.
– Он не станет этого делать.
– Кнорри не всегда будет ярлом, – мягко напомнил Даг. – И если ты испытываешь серьезные чувства к Бреаке, то должен заранее обеспечить свое будущее с ней.
– Даже не знаю, такие ли уж это сильные чувства. И потом, женщин ведь так много… Мне может прийти каприз выбрать в следующий раз брюнетку или толстушку с большой грудью.
– Что ж, тебе решать. Только не забудь – женщине иногда может прийти в голову, что ей будет куда лучше с другим мужчиной.
– Бреака мне никогда не изменит!
– А я думаю, она вполне может сделать это, если кто-то предложит выкупить ее.
– Это Фиона тебе сказала? – Рориг нахмурился.
– Нет, не она, сама Бреака однажды упомянула о чем-то подобном. Она мечтает оказаться под защитой настоящего воина, и если ты не предложишь ей этого… – Даг многозначительно замолчал.
– Черт побери, да как она смеет? Разве есть мужчина в Энгваккирстеде, который мог бы сравниться со мной?
– Решающее значение будет иметь не внешняя привлекательность, а твоя готовность обеспечить ее будущее. Женщины очень высоко ценят бытовые удобства и покровительство, которое им могут дать мужчины.
Рориг с досадой выругался и изо всех сил лягнул ногой торфяную ограду, а потом принялся костерить непостоянных и алчных женщин.
Шагая прочь, Даг радовался хотя бы тому, что он не дал часовому уснуть на посту.
Когда викинг вернулся в дом, ночной воздух уже повлажнел от росы. Он снова и снова взвешивал то, что ему предстояло. Рориг помог ему решиться: благодаря их разговору Даг понял, что если человек ждет момента, когда он будет полностью уверен в женщине, ему придется ждать вечно. Выигрывает тот, кто хватает свои мечты обеими руками; и даже если он ошибется, то по крайней мере сможет умереть, зная, что выбрал достойный путь.
В дом Даг вошел на цыпочках, чтобы не разбудить других воинов и не поднять тревоги. В его каморке царила полная тишина; ирландка, кажется, наконец заснула.
Он забрался в кровать и натянул на себя теплые шкуры.
– Даг? – Фиона сонно поежилась и свернулась клубочком в его объятиях; волны ее шелковистых волос накрыли его подобно теплым, уносящим все печали водам реки.
– Эй, вставай!
Узнав голос брата, Даг резко приподнялся в постели и инстинктивно протянул руку к оружию.
– Что случилось?
Подойдя к нему, Сигурд вполголоса, чтобы не разбудить Фиону, произнес:
– Кнорри хочет поговорить с тобой.
Недоумевая, зачем он мог так срочно понадобиться ярлу, Даг поспешно оделся. По звукам, раздававшимся внутри дома, он понял, что уже довольно поздно и ему вряд ли следовало так долго спать.
Ярл сидел перед домом в своем резном кресле, окруженный дружинниками. Стараясь сохранять спокойствие, Даг медленно приблизился, однако сердце его на этот раз билось сильнее обычного. По выражениям лиц стоявших вокруг воинов он понял, что случилось что-то серьезное. Неужели Агирссопы все-таки готовятся напасть на поселок или сделать еще что-нибудь в этом же роде?
Медленно повернув голову, ярл с неожиданной силой произнес:
– Я изгоняю ирландку из нашего поселения.
Даг не сразу даже понял смысл сказанных ярлом слов и в недоумении посмотрел на брата.
– Ты считаешь ее виновной в том, что произошло с Миной? Все знают, что дети сами появились на свет чересчур рано, – спроси любую женщину в поселении!
– Нет. – Голос Сигурда звучал холодно. – Я не считаю ее виновной в том, чего нельзя было избежать. Более того, я защищал твою рабыню. – Он кивнул в сторону Бродира. – Вот кто предлагал убить ее или продать куда-нибудь на сторону, подальше от нашего поселения. В конце концов было решено, что дело можно уладить, если держать ее подальше от свободных женщин.
– Но почему? Что случилось?
Тут заговорил Веланд.
– Твоя рабыня предложила Мине пить какое-то зелье, чтобы уберечь чрево от чересчур скорого появления нового младенца.
Викинга почти не удивили слова кузнеца – все это было очень похоже на то, что могла бы сделать Фиона. Даг теперь уже не боялся ее тайных знаний; однако, взглянув на лица своих товарищей, он понял, что им ситуация видится совсем по-другому. Фиону итак уже подозревали в колдовстве, на чем в свое время настаивал Бродир, и нынешнее обвинение только подогрело страсти.
– Речь шла только о помощи, – сказал Даг. – Новая беременность может быть опасной для жизни Мины, по крайней мере до тех пор, пока она не оправилась полностью.
Ярл покачал головой.
– Питье, убивающее мужское семя, – это зловредное колдовство. Слова Бродира были правдой: эта женщина – колдунья.
– И все-таки я не понимаю, по какой причине ее изгоняют, – настаивал Даг. – Она ведь хотела сделать как лучше…
Веланд стукнул по столу своим увесистым кулаком.
– Мы не желаем, чтобы наши женщины оказались в лапах этой ведьмы. Если бы моя жена сама не убедилась в том, что ирландка умеет много полезного, я бы заставил вас предать ее смерти!
И тут наконец заговорил Сигурд. Голос его звучал негромко, по все сразу замолкли:
– Ярл принял решение. Отныне женщина будет спать в сарае для рабов и работать в поле. Ей будет позволено лечить жителей поселения, но при этом кто-то всегда должен наблюдать за ней. И еще ей нельзя будет разговаривать ни с Миной, ни с любой другой свободной женщиной иначе как в присутствии ее мужа.
Даг вздохнул. Бедная Фиона. Теперь она не только рабыня, но еще и батрачка. Он представил, как ее нежная кожа темнеет и становится грубой, а изящная походка превращается в усталое шарканье; ее тонкие чуткие пальцы скрючиваются и костенеют от нескончаемой тяжелой работы. Он должен сберечь ее от непосильной доли и не дать своим сородичам сокрушить ее красоту.
Викинг поднял голову и взглянул на Бродира, который все это время не произнес ни слова: на лице его отражалось явное удовлетворение. Не было никаких сомнений в том, что он не успокоится до тех пор, пока строптивая рабыня не будет мертва.
