Древний Рим. Имена удовольствий - Регина Грез
– Гай…
Я снова не могла говорить, просто прижалась к нему сильнее и потерлась лицом о влажную грудь.
– На тебе еще сохранился аромат розового масла, которым я тебя натирала в нашу последнюю ночь. Я его и сейчас слышу…
– Быть того не может, ты шутишь со мной? – притворно сурово спросил он.
– Я хочу в это верить.
– Мы всегда верим в то, что нам больше нравится. Так легче жить.
Я замерла, пытаясь глубже вникнуть в тайный смысл фразы, потом рассеянно погладила его грудь, обвела пальцем горошины сосков, опустила руку ниже…
– Сейчас не нужно.
Он накрыл мою руку своей ладонью, и я вздохнула. Либо Гай теперь испытывает отвращение к моим ласкам, либо просто хочет дать мне время, чтобы я могла забыть то дурное, что произошло за последние дни. Меня бы устроил второй вариант. Но спокойно мне не лежалось.
– Ведь ты хочешь еще что-то сказать, я чувствую… Не молчи, пожалуйста, я готова тебя слушать. Все, что ты считаешь нужным – приму.
Он сосредоточенно разглядывал темное полотно над нашими головами, словно желая взором проникнуть через него и увидеть звездное небо.
– Мне доложили, что ты была на Кордации. Проклятые рабы! Я должен был сам привезти тебя туда. Сам показать тебе это дивное место. Тебе бы понравилось… Я хотел подарить тебе кусочек Небесного сада, а теперь… Ты будешь помнить лишь все плохое, что пережила там.
Так, вот о чем он волновался! Я попыталась успокоить консула и была совершенно искренней. Поначалу…
– Стояла ночь, и в темноте я не могла ничего разглядеть, я почти не заметила дома, не смотрела вокруг. Я помню лишь заросли плюща.
И снова мое горло сжалось, мешая говорить. Хотя именно сейчас пауза была ни к чему. Оказывается, мне больно вспоминать. Но ведь не случилось ничего страшного, я столько раз убеждала себя в этом. Не было ничего совсем уж мерзкого! Я ощутила, как у меня дрожат руки и ту, что лежала на груди Гая пришлось стиснуть в кулак.
Почему-то снова кружится голова, хочется отодвинуться от Гая и зарыться лицом в мягкую овчину. Неожиданно вернулись слезы, а я-то думала, что уже не буду плакать, что во мне больше не осталось слез.
Он тотчас сел на лежанке и поднял меня к себе.
– Все! Забудь. Ничего не говори. Давай решим, будто ты просто приехала ко мне прямо из Рима. Постараемся в это поверить. Вместе.
– Хорошо.
Понемногу я успокоилась и даже задремала, положив голову ему на плечо, тогда он снова опустил меня на постельку и стал нашептывать на ухо что-то вроде песенки для малышей, я не разобрала и половины слов, но там точно шла речь о маленькой птичке, которая строит гнездышко в кустах орешника. Гай поцеловал мою мокрую щеку, и я вскоре заснула на его груди.
* * *
Мне приснился кошмар. Будто я бреду по заснеженной равнине, а из-под земли выползают отрубленные руки, желая схватить меня. Я бегу, бегу от них и вижу, что на земле лежит знакомый фракиец. Он изранен и весь в крови, но тоже тянется ко мне:
– Наталия… Я умираю с твоим именем на губах… Подари последний поцелуй.
Какое-то время я даже пыталась бороться с ним, но он был сильнее и подмял меня под себя, вместо глаз у Дакоса были пустые черные впадины, я кричала в ужасе и не сразу поняла, что Гай держит меня, пытаясь успокоить. А потом он заговорил быстро и убежденно:
– Завтра я возьму Кордацию! Я найду твоего бывшего раба и сам вгоню нож ему в сердце. Хотя нет… он умрет медленно, в страшных муках за все, что тебе пришлось пережить. Его распнут у дороги, но ты этого не увидишь. Завтра ты отправишься в город, я пошлю с тобой много людей, ты будешь в полной безопасности. Кромих теперь станет охранять тебя. Я ему доверяю. С тобой больше не случится беды. Ты слышишь меня, Наталия? В Риме мы найдем хорошего лекаря, и он тебя исцелит, ты забудешь печаль и мы будем жить с тобой в любви долгие годы. У нас родятся дети. Я этого хочу и не позволю никому отнять у нас счастье.
Я слушала его, все еще вздрагивая от ночного видения, кивала головой и со всем соглашалась. А утром я проснулась одна, укрытая пурпурным плащом Гая. Кажется, консул нарочно оставил мне свое одеяние, чтобы я знала – даже на расстоянии он будет защищать и согревать меня.
Вскоре я услышала за пологом голос Сергия и позвала юношу к себе. Он тотчас поведал, что Каррон собрал военное совещание, а меня должен вскоре навестить лекарь. Если Аттикс решит, что я хорошо перенесу дорогу, то еще до полудня отправлюсь в Рим. Это известие меня порадовало, хотя и предстояла новая разлука с Гаем, но сейчас мне лучше не спорить. Консул закончит свои дела и вернется домой, ко мне. Так и должно быть.
Возможно, женщине подобает ждать своего мужчину за прялкой, а не разыскивать его на полях сражения. Это в наши времена на войну уходили молоденькие девчушки – медсестры, они и в пылу битвы вытаскивали из-под огня противника раненых бойцов. Здесь санитарок нет, в Римской армии за все отвечают мужчины. Пожалуй, это и правильно – не место женщине на войне.
Я вышла из палатки, чтобы умыться, и увидела приближающегося местного «эскулапа». Стрибоний внимательно заглянул мне в глаза, посчитал пульс и задал несколько вопросов. Конечно, я была в состоянии путешествовать в повозке, о чем долго говорить. Мы еще немного посидели с Сергием на опрокинутых бочках, наблюдая, как раздраженный солдат спорит с товарищем, обсуждая недостатки своей новой обуви. Сергий посмеивался, шутил, что правая и левая ноги у парня явно поменялись местами.
Потом я заметила, что в нашу сторону направляется какая-то делегация, кажется, это идет Гай. Даже не думала, что у него такая пышная свита. Столько суровых, грозных мужчин вокруг. Я немного струхнула и смутилась не на шутку Тем более, когда консул подошел ко мне и раскрыл руки для объятий. Никогда прежде я не видела Гая таким величественно-прекрасным.
За что Боги подарили мне любовь этого мужчины… За что Юнона спасла мне жизнь во время аварии, переместив меня за тысячи лет назад в сад безвестного древнеримского поэта…
– Приветствую тебя, Наталия Русса!
– Приветствую тебя, Гай Марий Каррон!
На глазах у всей толпы народа он приобнял меня и коснулся лба поцелуем, кажется, это означало что-то
