Розалинда Лейкер - Розы во льдах
Бет кивнула в знак согласия.
– И вы решили, что мне, иностранке, под силу снять эту тяжесть с плеч людей, которые живут здесь веками…
– Вы угадали. Если бы вам это удалось, люди не боялись бы новых идей, стали бы как-то по-новому вести хозяйство и возделывать поля, лучше жить, не голодали бы в зимнее время и относились без подозрительности друг к другу и к внешнему миру. Долина гибнет, любая инициатива подавляется в корне. Мало кому удается избежать гнета прошлого.
– Но я тоже верю в старые легенды! Теперь верю, – запротестовала Бет. – Посмотрите, сколько неприятностей я навлекла на невинных людей!
Он в волнении подался вперед:
– Это ничто по сравнению с теми несчастьями, которые повлечет за собой ваш отъезд. Работа сделана только наполовину, ее нельзя бросать!
Бет сжала пальцами виски:
– Но если из-за меня произойдут большие неприятности?.. Кто знает, что может случиться?
– Вы имеете в виду Торденгорн?
– Да. Какую месть он изобретет в следующий раз?
Лицо Пауля было серьезным.
– Однажды часть горы, которая постепенно отделяется уже сотни лет, должна будет упасть. С каждым годом трещина расширяется. Зимой там образуется лед, а к весне она становится еще шире.
– Могла ли трещина возникнуть в то время, когда было произнесено проклятие? – в отчаянии спросила Бет.
– Кто знает? Может быть. Век для таких гор, что минута в нашей жизни.
– Вы хотите, чтобы я вернулась в Дом у Черного Залива? – спросила Бет упавшим голосом.
– Я хочу, чтобы вы остались.
Бет опустила глаза и молча вертела на пальце кольцо с жемчужиной, принадлежавшее раньше матери. Она понимала, что Пауль прав. Она не смогла бы уехать из долины. Это было равносильно позорному бегству. Уступить злу означало придать ему новые силы, к тому же не в ее характере было бежать от опасности. Она останется непреклонной. Любое сражение не обходится без потерь, это естественная цена победы. Если ей суждено пасть на поле боя, как знаменосцу в миг победы, она готова, – если ее гибель поможет избавить долину от проклятия.
Среди хаоса мыслей вдруг отчетливо всплыла одна фраза: «Я хочу, чтобы вы остались.» Она подняла глаза и встретила его взгляд. Пауль пересел на диван рядом с Бет и обнял ее за талию.
– Я люблю вас, Бет, – сказал он, целуя ее глаза, брови, виски.
Наконец они могли высказать то, что каждый чувствовал с первой встречи. Могли отдаться неумолимой силе притяжения, которая влекла их друг к другу. Оба понимали, что в жизни каждого из них раньше не было подобной встречи, что они созданы друг для друга и должны быть вместе, что бы ни уготовила судьба. Теперь они знали, что она им уготовила. За долгие недели болезни Бет их отношения перешли в новую стадию. Оба это осознавали, хотя и не высказывали в словах. И все же что-то удерживало Бет от ответного признания. Борьба с Домом у Черного Залива еще не закончена. Бет решила, что до ее завершения не может принадлежать ему.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
К тому времени, когда Бет окончательно окрепла, в Тордендале стояла глубокая зима. Первые снегопады не могли сравниться с более поздними заносами – высота снежного покрова достигала нескольких футов, арктический мороз превратил водопады в застывшие сооружения необычайной красоты, тончайшей и причудливой формы. Озеро замерзло еще не полностью, хотя лед уже сковал его ближе к берегам. В день, когда Бет должна была снова перебраться в Дом у Черного Залива, пароход отправлялся в последний рейс, следующий ожидался только весной.
Анна проводила Бет по дорожке, расчищенной среди сугробов. В доме было тепло – слуги постарались протопить перед ее приходом. Бет понравились картины Анны – у кузины был незаурядный талант, хотя в написанных ею пейзажах почему-то почти отсутствовала перспектива; было в этих работах что-то неуловимо странное, что Бет не могла выразить словами. На всех картинах были изображены виды Тордендаля, больше в осеннее время, когда Анна находилась в Доме у Черного Залива одна, хотя несколько холстов представляли долину в период первых снегопадов.
– Не стану притворяться, что испытываю большую радость от вашего возвращения – ведь мне придется освободить помещение, – холодно сказала Анна, запаковывая тюбики с краской и кисти. – Для студии дом подходит как нельзя лучше. Но Пауль оборудовал для меня чердак – поставил туда лампу, сделал печь, так что я смогу работать, никого не беспокоя.
Это было компромиссное решение. Бет не присутствовала при разговоре Пауля и Анны, но знала, что кузина впала в ярость, когда узнала о возвращении Бет в старый дом. Какие именно слова тогда говорил ей Пауль, Бет не знала, но подозревала, что он признался в своем чувстве к ней, Бет, потому что Анна замкнулась и была печальна. Бет уже давно замечала эту перемену в поведении Анны: очевидно, кузина сделала нелестные для себя выводы, ибо влюбленным удается скрывать чувства друг от друга, но не от посторонних, особенно если они наблюдательны. Сердце Бет переполняла жалость к Анне – кузина убедила себя в том, что Пауль принадлежит ей и только ей, но эту тему Бет предпочитала не затрагивать, пока Анна не сочтет нужным обсудить создавшееся положение. Анна же молчала. Иногда Бет казалось, что чувство Анны к Паулю есть не что иное, как детское поклонение героической личности, что в душе она осталась подростком, что умственное и нравственное развитие было приостановлено заточением в клинику, где ее общение ограничивалось душевнобольными людьми.
– Я помогу вам перенести вещи на чердак, – предложила Бет.
Анна приняла это как должное, не выразив благодарности:
– Тогда возьмите этот ящик с красками и папку.
Бет умудрилась взять обе вещи и стала подниматься по лестнице, Анна следовала за ней. Поставив ящик и папку на последнюю ступеньку. Бет вставила ключ в замок.
– Осторожно! – Предупреждение донеслось снизу. Обе в испуге оглянулись, Анна выронила мольберт, он загрохотал вниз по ступенькам. Около лестницы, ведущей на галерею, стояла Зигрид, тепло закутанная, бледное лицо ее было напряжено.
– Что тебе нужно? – резко спросила Анна.
– Мои слова относились к Бет, но можешь принять их и на свой счет, – Зигрид стала подниматься. Дойдя до середины лестницы, она остановилась, тяжело дыша, и обратилась к Бет:
– Так это правда? Вы возвращаетесь в этот проклятый дом, а Анна устроила студию на чердаке?
Анна ответила первая:
– Убирайся в свой Холстейнгаард! Мы вправе делать здесь все, что хотим, тебя это не касается.
– Я обязана предупредить несчастье! – в ярости крикнула Зигрид. – Мне кажется, что Бет задумала самоубийство, в которое втянет всех нас.
