Ханна Хауэлл - Горец-защитник
Саймон вскоре откланялся и покинул королевский двор, направляясь прямо в темницу. У дверей, ведущих в подземелье, он встретил Торманда и детей, у которых был очень торжественный вид. Когда до него дошло, что он потеряет также и детей, ему стало совсем невыносимо. Но он расправил плечи и поздоровался со всеми с видом холодного безразличия, которое собирался вскоре отточить до совершенства.
— Он отпускает ее на свободу? — спросил Торманд, когда они начали спускаться по лестнице.
Саймон кивнул. Элен потянулась к нему, и он подхватил ее на руки.
— Он также велел повсеместно объявить, что Армстронги из Эйгбаллы не предатели, а жертвы заговорщиков, которые таким образом пытались замести следы.
— И мы оба понимаем, что этим не смыть позорного пятна с их репутации, — заметил Торманд. — Отныне все будут шептаться. Так всегда бывает, когда приходит беда, верно?
— Да. Но мы сделаем, что сможем, и будем надеяться.
— И то правда. А теперь откройте же дверь, чтобы дети могли войти и обнять ее. А потом, быть может, вы расскажете, что это с вами? У вас такой вид, словно ваш пес Зубастый только что издох.
— Не понимаю, о чем вы, — пробормотал Саймон, ставя Элен на пол и открывая дверь камеры Илзбет.
Он собирался было отойти к Торманду, как Илзбет бросилась в его объятия и расцеловала в обе щеки. Он обнял ее крепко-крепко, на целый головокружительный момент, в последний раз в жизни. Потом отпустил ее, чтобы она поздоровалась с детьми, и отступил назад, борясь с искушением присоединиться ко всем и насладиться счастьем встречи.
— Это и есть тот мучительный выбор, о котором говорила Морэн? — спросил Торманд.
— Какой тут может быть выбор? Вы же видели Генри, знаете, что у меня не чистая кровь.
— Я думал, вы в это не верите.
— Я не верил, пока воочию не увидел безумие Генри, не почувствовал беспричинную ярость, которую вызывает во мне этот человек. И теперь у меня есть земли. Со слов Уоллеса я понял, что мне придется изрядно потрудиться, чтобы земля снова начала давать хорошие урожаи.
— Вы ищете предлог.
— Это не предлог, а уважительные причины.
Торманд насмешливо хмыкнул.
— Твердите себе что хотите. Может, и получится. Только помните, что перемены могут наступить, а могут и нет…
— О, Саймон! Мне так жаль, что тебе пришлось сражаться с братом.
Илзбет подошла, чтобы обнять Саймона.
И Саймон снова отступил, осторожно, но решительно освобождаясь из ее объятий. Если она будет его обнимать, у него не хватит сил, чтобы ее отпустить. Он сделал вид, что не заметил обиды, вспыхнувшей в ее прекрасных глазах. Лучше миг страдания сейчас, чем целая жизнь в страхе возможного безумия и отчаяния.
А Илзбет показалось — ее сердце сейчас разобьется. По глазам Саймона она видела — он отвергает ее.
Саймон оттолкнул ее, словно ее объятия были ему невыносимы. Илзбет чуть не закричала от боли и обиды.
Он бросает ее. Она читала это в его взгляде. Эти серые глаза, ледяной и пронизывающий взгляд, как в момент их первой встречи. Зачем он это делает? Илзбет не понимала.
— Саймон?
Она протянула к нему руку.
— Вам пора домой, Илзбет, — сказал Саймон, отступая. — Вашим близким не терпится увидеть вас живой и невредимой после столь тяжкого испытания. Они скоро вернутся в свой дом, там ваше место.
— Если вы на самом деле этого хотите, — прошептала она, твердо решив — не стоит плакать перед ним, хотя глаза ее уже были полны слез…
— Так должно быть.
Илзбет смотрела, как он уходит, и знала — с собой он уносит ее сердце. Она не понимала! В прошлый раз, когда Саймон навещал ее в заточении, он говорил ей нежные слова. А теперь она словно обнимала камень. Илзбет взглянула на Торманда — он только пожал плечами.
— Мужчины иногда бывают удивительно глупы, — сказал Торманд.
— Как он мог настолько измениться всего за один вечер?
— Мог, если пришел к важному решению.
Подумав немного, Илзбет вздохнула:
— Это из-за безумия Генри?
— Полагаю, что так. Дай ему время. Его потрясло, когда он увидел сумасшествие брата во всей очевидности. Ты не видела, но Генри перед лицом короля лишился остатков разума. Зрелище было еще то. Хвастал своими подвигами, всем, что успел натворить.
— Время, вот как? Ладно, посмотрим.
Теперь в ней закипал гнев. Саймон сомневался в общепринятом мнении, что умственные расстройства могут в той или иной степени затрагивать всех членов семьи. Но сомнения исчезли, когда речь зашла о его собственной семье. Теперь, видите ли, он боится за себя и своих будущих детей!
При мысли о детях ее рука сама легла на живот. Слишком рано, чтобы знать наверняка. Но они с Саймоном так часто занимались любовью, что она, возможно, уже забеременела. Она прислушалась к сердцу — не трепещет ли от страха, что их ребенок мог унаследовать безумие Генри? Но не почувствовала ничего. Нельзя сказать, что в ее семье не было подобных проблем, но болезни отнюдь не поражали поколение за поколением. Илзбет была уверена — с Генри с самого начала было что-то не так. Зато в Саймоне или его братьях она не находила ни малейшего намека на помешательство. Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем Саймон тоже в этом убедится?
— Ты справишься?
Она сумела выдавить улыбку.
— Да. Не могу обещать, что не стану цепляться за надежду, что он одумается. Но — да, я справлюсь. Ему пришлось пережить ужасные минуты.
— Где Саймон? — требовательно спросила Элен.
— Дорогая, Саймон пошел домой, — ответила Илзбет, ласково отводя густые кудряшки от лица девочки.
Но Элен обиженно надулась.
— Он нас бросил, — сказал Рейд.
— Ну-ну, ты ведь не знаешь наверняка, — попыталась успокоить его Илзбет.
— Знаю! Он даже не захотел облизать тебе рот.
— Облизать ей рот? — заинтересовался Торманд. — Вот не думал, что он такой неумеха.
Илзбет поддала кузену локтем в живот, и тот рассмеялся.
— Рейд, Саймон взрослый мужчина и может делать, что ему угодно. Мы можем не согласиться с тем, что он делает, но он имеет право поступать так, как знает.
— Тогда почему вы такая грустная?
— Что ж, не могу сказать, что мне нравится, как он поступает.
Рейд расправил плечи.
— Если он вас обидел, то я пойду и побью его.
— Благодарю, Рейд, но прошу, не делай этого. Ты должен понимать — взрослые могут решить, что им нельзя быть вместе, даже если, как ты говоришь, они лизались.
Она снова хотела ткнуть Торманда локтем в живот, когда он захихикал, но тот увернулся.
— Он думает, что ему нельзя быть и с нами, так?
— Боюсь, что да. Хотя я не стану возражать, если он попросит вас иногда приходить к нему в гости.
