Ханна Хауэлл - Горец-грешник

Ханна Хауэлл

Горец-грешник

Глава 1

Шотландия, начало лета 1478 года

Чем это так воняет? Даже сквозь сон Торманд Мюррей чувствовал отвратительный запах, бивший ему прямо в нос. Не открывая глаз, он попытался отодвинуться от этой мерзости, но голову тут же пронзила дикая боль. Торманд застонал и проснулся окончательно. Лежа на боку, он осторожно ощупал голову и практически сразу нашел источник боли, На затылке, под коркой из спекшейся крови и спутанных волос, пальцы Торманда нащупали огромную шишку. Кровотечения не было — значит, он довольно долго находился без сознания, возможно, несколько часов.

Он лежал, ожидая, когда хоть немного утихнет боль, затем попытался открыть глаза. Теперь острая резь ударила по векам, и Торманд выругался. Да, похоже, он ранен серьезнее, чем предполагал, кровь буквально залила его глаза и, засохнув, накрепко склеила ресницы. Мелькнуло смутное воспоминание — некто бросает что-то ему прямо в лицо, потом темнота и провал. Этой мимолетной картинки оказалось явно недостаточно, чтобы получить более определенное представление о том, что с ним произошло.

Некоторое время Торманд лежал, собираясь с духом. Он вынужден был признать, что не только боязнь очередного взрыва боли, но и страх, что попытка открыть глаза окажется тщетной, не позволяли ему с силой разлепить веки, пусть даже и рискуя вырвать себе ресницы. Наконец медленно и осторожно он начал отдирать с век присохшую корку и уже через несколько минут смог слегка приоткрыть глаза. Стараясь не двигаться, Торманд попытался осмотреться, узнать, нет ли поблизости какой-нибудь лохани с водой, ему срочно была нужна вода, и не только для того, чтобы промыть глаза, — похоже, ему самому надо было хорошенько вымыться, поскольку, кажется, именно он являлся источником этого смрада. Ведь, чего греха таить, бывало, что после очередной попойки от него поутру воняло, как от выгребной ямы. Но такого смрада еще никогда не источало его бренное тело.

И тут он вдруг узнал этот запах. Это был запах смерти. К мерзкому запаху грязной одежды примешивался запах крови — большого количества крови. Гораздо большего, чем могло вытечь из его ран на голове.

Секунду спустя Торманд понял, что лежит без одежды. На мгновение его охватила паника. Может, его сочли убитым и бросили в яму вместе с телами бродяг? Но Торманд быстро отогнал эту мысль, ведь под собой он ощущал не мокрую глину и не окоченевшую плоть, а прохладную ткань мягкой постели. «Наверное, из-за проклятого смрада я слегка повредился в рассудке», — раздраженно подумал Торманд.

Наконец ему удалось полностью разлепить веки, но резкий свет так полоснул его по глазам, что Торманд зажмурился, замычав от боли. Через несколько минут глаза перестало жечь, и он осторожно приподнял веки. Все вокруг выглядело слегка расплывчатым, но ему удалось рассмотреть роскошную спальню, которая показалась ему удивительно знакомой. Сердце Торманда, гулко стукнув, испуганно замерло, и ему вдруг расхотелось обнаруживать источник страшного запаха. Судя по тому, что в той части спальни, куда был направлен его взгляд, сохранился идеальный порядок, борьбы или какой-то схватки с неизвестным противником не было.

«Если в этой комнате лежит мертвец, тебе, парень, лучше выяснить это. Возможно, придется поскорее уносить ноги», — прозвучал у него в голове голос, удивительно похожий на голос сквайра Уолтера, и Торманду пришлось согласиться с ним. Не заметив в видимой части комнаты никаких признаков смерти, он, переборов свое нежелание узнать правду, повернулся. Зрелище, представшее его слезившимся глазам, заставило Торманда издать возглас, очень похожий на тот, который издавала его племянница Эйни всякий раз, когда видела паука. Сама смерть делила с Тормандом ложе.

Он так резко отшатнулся от трупа, что едва не свалился с постели. Стараясь не шуметь, Торманд осторожно поднялся и сразу же увидел стоявший на маленьком столике глиняный кувшин. Расплескивая воду, он ополоснул глаза, с облегчением чувствуя, как стихает резь и уходит раздражающая расплывчатость. Первое, что он увидел, когда наспех вытер лицо, была его одежда, аккуратно сложенная на стуле. Создавалось впечатление, что Торманд пришел в эту спальню как гость и по собственному желанию. Он торопливо накинул на себя одежду и еще раз осмотрел комнату в поисках следов своего присутствия, затем собрал свое оружие и взял плащ.

Понимая, что ему неизбежно придется вновь взглянуть на мертвое тело, он собрался с духом и подошел к кровати. Взглянув на то, что еще совсем недавно было красивой женщиной, Торманд почувствовал, как к горлу подступила тошнота. Тело было настолько изуродовано, что ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он видит перед собой останки леди Клары Синклер. Он понял это, когда увидел всклокоченные слипшиеся пряди некогда светло-золотистых волос, уставившиеся в пустоту широко распахнутые голубые глаза и сердцевидную родинку, сиротливо темневшую над страшной раной, оставшейся на месте ее левой груди. Лицо женщины было так изуродовано, что даже собственная мать вряд ли смогла бы узнать Клару без этих примет.

Необходимое ему хладнокровие постепенно возвращалось, и Торманд смог внимательнее осмотреть погибшую. Несмотря на то что лицо Клары было изуродовано, по перекошенному от ужаса и боли рту можно было определить, что эти страшные раны, или по крайней мере часть из них, женщина получила, когда была жива. Бегло осмотрев запястья и лодыжки леди Клары, Торманд убедился, что женщину связывали и что она скорее всего безуспешно пыталась освободиться от этих пут; это усилило самые мрачные предположения Торманда. Либо бедняжка Клара располагала некоей информацией, которую какой-то негодяй с помощью пыток пытался выведать у нее, либо ей довелось встретиться с человеком, ненавидевшим ее лютой, убийственной ненавистью.

Но этот неизвестный также ненавидел и его, внезапно понял Торманд и внутренне подобрался, готовый к любой неожиданности. Он знал, что никогда бы не появился в спальне Клары ради любовных игр. В прошлом она была его любовницей, но их связь закончилась, а расставшись с женщиной, Торманд никогда не возвращался к ней. И уж тем более он не мог вернуться к той, что стала супругой такого могущественного и ревнивого человека, как сэр Раналд Синклер. А это означало лишь одно: кто-то притащил его сюда — наверняка тот, кто хотел, чтобы Торманд увидел, что сделали с женщиной, с которой он некогда делил постель, а возможно, и для того, чтобы именно его обвинили в этом зверском убийстве.