Селеста Брэдли - Срочно разыскивается герцог
При этих словах Рейф вздрогнул, а затем резко вдохнул.
– Это правда? Неужели Общество и в самом деле имеет такую власть над твоими чувствами ко мне?
– Все не так просто!
– Но, это так. Это так же просто, как дыхание, как биение твоего сердца. Я – твой. Ты – моя. Все остальное уносится прочь и наша правда сияет как самое яркое из всех солнц. Ты моя. Навсегда.
Феба отвернулась, ее пальцы крепко переплелись.
– Не надо. – Она сделала длинный дрожащий вдох. – Просто…. не надо.
Рейф медленно отодвинулся назад, его грудь напряглась от осмысления.
– Дело не в том, что ты не любишь меня, не так ли? Нет, теперь я это вижу. Ты просто не будешь любить меня.
Девушка промолчала, позволив тишине отвечать за нее. Он сглотнул, боль в его груди превращала все происходящее в агонию.
Не было смысла штурмовать эту крепость. Не нужно было очаровывать это препятствие. Феба, такая нежная и теплая, такая милая и улыбающаяся, была сильнее, чем казалась. Ее железная воля не любить его, не важно, по какой причине – а он первым признал, что у нее было множество таких причин – не была восприимчива к его мольбам или уговорам.
Момент затянулся, тишина нарастала между ними, как непроницаемая стена. Рейф ощутил, как мороз распространяется от холодных камней ее решимости. Решимость, с которой Феба отвергла его, заставила его вытянуться на подушках в медленном признании своего поражения.
– Понимаю.
Рейф попытался вздохнуть, борясь с тяжестью, давящей внутри него. Его грудь ныла.
– Я больше не стану докучать вам. Приношу мои извинения за ту боль, которую я причинил своим невежеством. – Был ли это его голос? Он звучал как голос мужчины, раздавленного огромным камнем.
Он потянулся к ручке двери, приготовившись к тому, чтобы выйти и позвать слуг, когда ее дрожащая рука легко легла на его предплечье. Молодой человек посмотрел на эту маленькую ручку, на дрожащие пальцы, едва касавшиеся ткани его рукава.
– Мисс Милбери…
– Рейф… – В ее шепоте слышалась мука, агония, которая равнялась его собственной. – Мне так жаль.
– Нет, – тихо ответил он, не отрывая взгляда от ее затянутой в перчатку руки, от белого каракуля на черной шерсти. – Это мне жаль. Мне жаль, что я провел свою жизнь, избегая респектабельности вместо того, чтобы зарабатывать ее. Мне жаль, что я не начал раньше стремиться стать достойным такой женщины, как ты. Мне жаль, что я не попросил твоей руки той первой ночью на балу. Мне жаль, что я пришел к тебе слишком поздно, и слишком мало могу предложить тебе.
Она провела ладонью вниз по его руке, чтобы переплести свои пальцы с его пальцами.
– Нет. Слишком поздно, возможно, но ни в коем случае не слишком мало. Если бы я только могла сказать тебе…
Рейф застонал.
– В чем дело, Феба? Почему ты отвергаешь меня, а затем дразнишь меня своим прикосновением? Почему ты отталкиваешь, а затем притягиваешь?
Девушка рассмеялась надрывным смехом сквозь слезы.
– Это не я, кто… однажды ты узнаешь кое-что обо мне. Я выйду замуж за Колдера, а затем он станет герцогом, и ты узнаешь кое-что. Когда настанет этот день, пожалуйста, пожалуйста, пойми, что у меня не было выбора. Ты вспомнишь, что я подчинялась своему отцу и что я была трусихой – но ты должен также помнить, что я любила тебя нежно и сильно. Причина, по которой я отказала тебе, заключается не в том, какой ты человек. Как раз потому, что ты являешься особенным человеком, мне очень трудно сделать это.
– Ты не трусиха. – Он поднес ее руку к губам. – Ты женщина чести, которая не станет нарушать слово, данное хорошему человеку. Я не смог бы так любить тебя, если бы ты не была такой. А Колдер хороший человек. Он никогда преднамеренно не обидит тебя. – В отличие от меня, ведь я уже причинил тебе слишком много боли своей настойчивостью.
Она не могла слышать этой его мысли, но, как всегда, она узнала о ней.
– И ты тоже хороший человек, лорд Рафаэль Марбрук. Ты можешь не разделять это мнение, но я не любила бы тебя так сильно, если бы ты им не был. – Ее голос задрожал и Рейф ощутил трепет ее пальцев, предвещающий неминуемые слезы.
Он потянулся к Фебе, притянул в свои объятия, устроив ее голову у себя под подбородком.
– Все будет хорошо, милая Феба. У тебя будет блестящая жизнь, а я буду иногда навещать вас и стану хорошим, беспутным дядюшкой твоим детям – буду кормить их сладостями так, что они заболеют, и покупать им игрушки, от которых будет слишком много шума.
Она рассмеялась в его жилет, но смех превратился в рыдание между одним вздохом и другим. Рейф крепко держал ее, пока она плакала, ощущая сквозь свой жилет и рубашку эти горячие слезы, обжигавшие его, как клеймо. На этом месте останутся шрамы, хотя он будет единственным, кто когда-либо узнает о них.
Он может умереть от того, что позволит ей уйти.
Экипаж стоял, не двигаясь, на обочине дороги, когда Стикли и Вульф догнали его. Они оставались на другой стороне, прячась в тени. Густой придорожный кустарник был влажным и прилипающим после недавнего дождя.
– Что они делают? – прошипел Стикли. – Я думал, что они собираются в оперу?
Вульф пригладил свой запачканный и порванный наряд.
– Лучше бы им теперь туда не ездить. Я никогда не пройду по коридору в опере в таком виде.
Стикли подергал пуговицы на своем жилете.
– Нам лучше отложить это дело. Сейчас все идет не так. Мне не нравится эта темнота и тишина. Здесь рядом могут быть бандиты или им подобные.
Вульф усмехнулся, его зубы сверкнули белизной в темноте.
– Ах, Стик, ты гений. Дай мне этот твой пистолет.
– Не дам! Мне он нужен только тогда, когда я делаю депозиты в банке. Я очень осторожен с деньгами других людей, ты же знаешь.
Вульф кивнул.
– Совершенно верно. Я знаю это. И прямо сейчас я собираюсь спасти мисс Милбери и ее деньги от этого лорда-убийцы и его разрушающегося поместья – если ты согласен, конечно.
Стикли в ужасе отпрянул.
– Ты собираешься убить его?
Вульф закрыл глаза и вздохнул.
Стикли нахмурился.
– Ты уже третий человек на этой неделе, который издает при мне такие звуки.
Вульф приподнял бровь.
– Не представляю почему. Итак, Стик, я не собираюсь убивать Брукхейвена. Я собираюсь взять его в плен, точно так, как мы планировали. Это лучше, чем пытаться схватить его в опере, потому что здесь не нужно иметь дело ни с кем, кроме кучера и лакея.
– И мисс Милбери. Ты ведь не напугаешь ее слишком сильно, не так ли?
Вульф поднял обе руки.
– Я здесь, чтобы спасти мисс Милбери, помнишь? Мы с тобой герои в этой пьесе, правда?
