Элоиза Джеймс - Ночь герцогини
Перед этим, когда они вместе принимали ванну, она, набравшись храбрости, провела скользкой от мыла рукой по его копью. И сама испугалась – Джем запрокинул голову и хрипло застонал, словно от боли. А после этого мягко, но решительно отвел ее руку.
Но в его потемневших глазах она прочла желание... то же самое жгучее, ни с чем не сравнимое желание, от которого кричала она сама, когда Джем целовал ее... когда она раздвигала бедра, умоляя его взять ее.
Да, что-то ей подсказывало, что ему наверняка понравится, если она тоже поцелует его... там.
Она до того увлеклась, что напрочь забыла, что перед ней не статуя, а живой человек, и притом мужчина. Очнулась она, когда простыня отлетела в сторону, и тяжелое мужское тело навалилось на нее сверху.
Шутливо толкнув Джема в грудь, она опрокинула его на спину, и не спеша, расчетливо медленно начала играть с ним так же как перед этим играл с ней он. Ей хотелось... овладеть им. Сделать так, чтобы его тело стало принадлежать ей. Как бывает, когда знаешь его как свое собственное.
Хорошо запомнив урок, который ей преподал Джем, она превратила его тело в чуткий музыкальный инструмент – и очень скоро он лежал перед ней беспомощный, изнемогающий от желания. Из груди Джема вырывались хриплые стоны. Запустив руки ей в волосы, он умолял ее прекратить эту сладкую пытку.
– Я никогда не теряю голову, – прохрипел он. Гарриет так и не поняла, для чего он это сказал – то ли чтобы предупредить ее, то ли чтобы убедить в этом самого себя, неизвестно. И стиснул зубы так, что они едва не захрустели. – Гарриет... – выдохнул он.
Сделав вид, что не слышит, она вытянулась поверх него.
Кажется, он все-таки потерял голову. Вернее, она заставила его потерять – своими поцелуями, ласковыми прикосновениями, медленными, дразнящими движениями, которые сводили его с ума.
Потом он так долго лежал молча, что она даже испугалась.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – прошептала она.
– Лучше не бывает, – спустя какое-то время отозвался он. В голосе его слышалось что-то близкое к благоговению. С трудом, подавив смешок, Гарриет свернулась клубочком у него под боком.
И когда через мгновение он подмял ее под себя, она не удивилась. Это было похоже на разговор... молчаливый призыв, ее согласие, и безмолвный договор, который они заключили между собой.
А потом он одним мощным толчком ворвался в нее, и Гарриет внезапно показалось, что она чувствует оба их тела одновременно – его, огромное, горячее, изнемогающее от желания, и свое собственное, нежное, слабое, влажное. Она чувствовала его как себя.
Он потянулся к ее губам, и они обменялись поцелуями. Джем опять точно угадал момент – ее тело напряглось, призывая его.
«Мы теперь как будто один человек», – смутно промелькнуло в сознании Гарриет. Однако додумать она не успела – знакомый жар волнами разливался по всему ее телу, поднимаясь вверх от самых кончиков пальцев до разметавшихся по подушке волос. И очень скоро Гарриет уже забыла обо всем. Мир для нее перестал существовать – осталось лишь ощущение его сильного тела в ее объятиях и поцелуев, которыми он ее осыпал.
Глава 28 Предложение руки и сердца не всегда бывает романтическим
– Мне нужно собраться, – заявила на следующее утро Гарриет. Было еще очень рано. – А ты должен уйти отсюда, и поскорее. В любую минуту может появиться Люсиль – она обещала, что поможет мне одеться. Представляю, что будет, если она застанет тебя в моей спальне! Держу пари, бедняжка поднимет такой крик, что взбудоражит весь дом.
– Я никуда не собираюсь уходить, – объявил Джем. Гарриет и раньше уже случалось видеть такое выражение на лицах мужчин.
– И еще, – добавил Джем. – Ты никуда не едешь. Если хочешь, ради твоего спокойствия я отправлю герцогиню Косуэй домой в сопровождении эскорта из шести вооруженных слуг. Если понадобится, я готов послать с ней всех своих слуг, сколько есть в доме, – лишь бы ты осталась! – Перекатившись на бок, он шутливо подергал ее за нос. – Да-да, ты не ослышалась, мисс Гарри: ты останешься тут. Со мной.
От радости у Гарриет закружилась голова. Сердце заколотилось так, что едва не выпрыгнуло из груди.
– Но я же не могу остаться тут навсегда, – наконец с трудом выдавила она. – Да и потом, мне пора возвращаться домой. Там у меня дела и...
– Послушай, ты же вдова. Твой деревенский сквайр давно умер. Моя жена тоже. Мы оба свободны, разве нет? Ни у тебя, ни у меня нет никаких обязательств – и никаких причин, чтобы быть где-то еще, а не в этой постели. У тебя ведь нет детей, верно?
– Нет.
– Послушай, Гарриет, – рассердился Джем, – неужели ты всерьез думала, что можешь вот так взять и уехать? Как ни в чем не бывало вернуться в свое поместье – где бы оно, черт побери, ни находилось?!
Она растерянно заморгала.
– Естественно. А почему бы нет?
– Потому что ты никуда не едешь, – самоуверенным тоном заявил он.
Гарриет с трудом удержалась, чтобы не улыбнуться.
– Послушай, Джем, мне страшно нравится, когда ты иногда настаиваешь на своем – вот как в постели. Но это совсем другое дело. Это не одно и то же, как ты не понимаешь! И я не собираюсь оставаться здесь. Утром я уеду, вернусь к себе в поместье – и я была бы очень благодарна тебе, если бы ты согласился отпустить со мной Юджинию. Мне бы очень хотелось, чтобы она погостила у меня подольше. Надеюсь, ты не станешь возражать?
– Стану.
– Ты уверен? – закусив губу, спросила она. – Неужели ты не понимаешь, что нельзя постоянно держать ребенка под замком? Ты хоть представляешь, каково ей – все время сидеть одной? Ты видел, в какую игру играет твоя дочь?
– А что такое? По-моему, некоторые крысы получились очень даже ничего! – ощетинился Джем. – Послушай, чего ты от меня хочешь? Да, я виноват – я не заглянул к ней перед сном, не проверил, умыли ли ее на ночь тем вечером. Но я выписал человека, который занимается тем, что, выводит крыс. – Джем пожал плечами. – Так вот, он не обнаружил ни единого признака того, что мой дом заражен крысами. И я уже принял все необходимые меры, чтобы это больше не повторилось. Из деревни принесут щенка терьера – он будет жить в ее комнате, как только достаточно подрастет, чтобы его можно было забрать у матери. И можешь поверить мне на слово – ни одна крыса не решится переступить порог детской, если в ней поселится терьер.
– Ну, пожалуйста, Джем, – взмолилась она, – позволь Юджинии погостить у меня!
– Ты не понимаешь, – бросил он. – Она не поедет к тебе! И не потому, что мне это не по душе, а потому, что ты сама никуда не едешь!
Гарриет почувствовала, что ослиное упрямство этого человека начинает потихоньку ее раздражать.
