Энн Стюарт - Любовь черного лорда
— И все-таки почему ты увез отсюда свою кузину? — Сандерсон не мог не спросить о том, что его сейчас больше всего интересовало. — Ты же сказал, что ей будет полезно на все это посмотреть, чтобы лучше освоиться в обществе. Не то чтобы кто-то из мужчин рискнул привести на такой вот неформальный прием свою новоявленную сестру, но ты, как я понимаю, не похож на большинство братьев, — Сандерсон ухмыльнулся. — Вы очень разные внешне, но она, конечно, по-своему интересна. Я бы не отказался стать ее… кузеном.
— Забудь об этом.
У Киллорана вдруг возникло желание если не убить этого пьяного циника, то хотя бы поставить его на место, и сие оказалось для него самым ужасным открытием, ведь сам он, по мнению всего Лондона и даже всей Англии, был циником, часто пьяным. Глаза Киллорана сузились, и в голосе скрежетнул металл.
— Повторяю, забудь о моей кузине. Она предназначена другому.
— Дарнли? Или у тебя самого к ней не совсем братское чувство?
Сандерсон явно забыл, что даже те, кто называл себя друзьями графа Киллорана, и те, кого он сам так иногда называл, в одну минуту могли оказаться в стане тех, кто его смертельно боялся.
«Пожалуй, он не так уж пьян, чтобы не принять вызов», — с надеждой подумал Киллоран, и Сандерсон прочитал это в глазах графа.
— Почему ты упомянул о Дарнли? — Тем не менее Киллоран решил узнать, о чем сейчас судачат все, кто с ним знаком, и те, у кого надежды на это не было.
— Ну как же! — как и ожидал граф, Сандерсон начал с экскурса в историю их отношений с заклятым врагом. — Всем известно, что вы с Дарнли уже десять лет на ножах. Тогда ведь ходили слухи, что ты обесчестил его сестру, и Мод из-за этого покончила с собой. Правда, верили в это далеко не все. — Сандерсон немного подумал и добавил: — Я имею в виду, что поверить в то, что Мод уступила, было действительно трудно. Она ведь из очень знатной семьи, настоящая леди. И, конечно, замуж бы ее отдали только за человека благородного происхождения. Самого благородного. Я не хотел тебя обидеть, Киллоран, — Сандерсон уже и сам не рад был, что ввязался в этот разговор.
— Ну что ты, какие обиды! — граф поставил бокал, из которого так и не отпил ни глотка. — А Дарнли-то поверил этим наветам… Но какой же он брат, если не отомстил за честь сестры?
— Легко сказать, отомстил… — Сандерсон хмыкнул. — Ты не из тех, кого просто убить. Я думаю, никто и пытаться не станет…
— Ну почему же, — удивился Киллоран. — И пытались, и пытаются. Правда, пока все эти попытки были безуспешными, — внимание графа отвлекла стоявшая в дверях женщина — с высокой грудью, рыжеволосая.
У Киллорана неожиданно промелькнула искра интереса, что немало его удивило. Привлечь его давно уже никому не удавалось.
— О! Я вижу, что и ты не остался равнодушен к моим гостьям, — от Сандерсона новый поворот событий не ускользнул. — Что ж, я рад. И, кстати, чтобы закончить разговор о Дарнли. Я слышал, что его здоровье снова ухудшилось, так что в ближайшее время мы будем лишены удовольствия видеть Джаспера.
— Какая жалость! — Киллоран сокрушенно покачал головой. — Мне кажется, я уже слышал эту новость.
— Уж не от самого ли Дарнли, интересно?
И все-таки, сказал себе граф, Сандерсон совсем неглуп, хотя и чрезмерно болтлив, когда выпьет лишнего.
— Вовсе нет. Всем известно, что Дарнли мучают жестокие приступы кишечных колик и он часто вынужден оставаться дома, довольствуясь обществом докторов, а не ездить в свет и не волочиться за красотками, — Киллоран снова перевел взгляд на женщину.
— Это новое увлечение Харпера, — Сандерсон тоже посмотрел на рыжеволосую. — Вроде бы она актриса из Французской комедии. Харпер говорил, что эта девушка в полной мере соответствует тому театру, где являет свои таланты. Она на самом деле веселая и весьма преуспела в том, что наши с тобой друзья называют французской любовью. Ты, если память мне не изменяет, любитель всего французского.
Киллоран не сводил глаз с женщины, но взор его теперь был не столько пылающим, сколько задумчивым. Она призывно улыбнулась, и это решило дело.
— Почему бы и нет? — пробормотал граф. — Может быть, действительно поможет…
— Может быть, может быть, — усмехнулся Сандерсон и отошел к одному из карточных столов.
Киллорану даже не пришлось покидать свое место: незнакомка сама подошла к нему, соблазнительно покачивая бедрами. Прищурившись, он окинул женщину оценивающим взглядом. Безусловно, она была красива. И все-таки это была не та красота, которая теперь могла взволновать графа.
И цвет волос при ближайшем рассмотрении показался ему странным. Этот оттенок луковой шелухи просто не мог быть натуральным! Глаза голубые, ясные, но взгляд какой-то глуповатый. Губы накрашены, улыбка словно наклеенная — чуть уже, чуть шире. Ничего общего с пленительной улыбкой другой рыжеволосой девушки. Да и пахнет от этой веселой актрисы из Французской комедии мускусом, а не лавандой и розами.
К тому же она такая маленькая!
Другими словами, это была не Эмма.
Киллоран смотрел на подружку Харпера и удивлялся вкусу своего друга. Какие чувства может вызвать эта девица? Только скуку и раздражение.
Без сомнения, Эмма его околдовала — непонятно только как. Еще ни одной женщине не удавалось заполнить мыслями о себе все его время, каким-то образом повлиять на его планы, заставить делать то, что он делать вовсе не собирался. Мысли о ней не покидали его ни днем ни ночью. Киллоран хотел видеть Эмму, слышать ее, вдыхать ее запах.
Граф повернулся и вышел из охотничьего домика Сандерса. В конце концов, у него есть свой, нисколько не хуже.
Вернувшись, Киллоран увидел, что Билли мирно спит на конюшне. Будить кучера он не стал — сам расседлал лошадей и повесил им на морды торбы с овсом, приготовленные заботливым слугой. Он уже и не помнил, когда в последний раз делал что-то подобное…
И тут на графа обрушились воспоминания о прежней жизни. Любовь к лошадям, которую он унаследовал от отца, работа на конюшне и на лугу в загоне. Он объезжал самых норовистых жеребцов, и делал это неплохо…
Жизнь была такой простой и понятной, но все это в прошлом.
Похлопав на прощание по спине Сатану — любимого вороного, которого тоже привел от Сандерсона, Киллоран вышел с конюшни. Интересно, что бы сказали его приятели, если бы узнали, что граф сегодня получил удовольствие не от игры в карты и даже не от продажной любви, а от того, что позаботился о собственных лошадях? Решили бы, наверно, что Киллоран сошел с ума. И были бы не совсем неправы.
Он вошел в домик и остановился в комнате, которую в особняках называют гостиной, а в приюте охотников — общей. В какой спальне легла Эмма? Граф не мог ответить себе на вопрос, зачем он собрался идти туда, просто не мог совладать с нахлынувшими на него — такими ненужными! — чувствами. Зря он все-таки столько пил у Сандерсона! Перед глазами снова пронеслось виденное недавно — карточные столы, искрящееся в бокалах шампанское, рыжеволосая подружка Харпера.
