Ключ от твоего сердца - Кортни Милан
— Я рада, что мы приехали, — сказала ее мать, решительно кивнув.
Элейн встала, подошла к матери и обняла ее за плечи.
— Я тоже, — сказала она. И она действительно была. Ее матери все нравится, а если она не знала правду, могло ли это причинить ей боль?
Но плечи ее матери казались тонкими и хрупкими. Леди Стокхерст была великолепна, сбита с толку и… и невероятно мила.
— Скажи мне, — сказала Элейн, — ты, конечно, не думала о Уэстфелде в бальном зале. Что у тебя было на уме?
Это было правильные слова. Ее мать сразу же улыбнулась.
— Да, я думала, что определить гравитационные силы между любыми двумя телами — дело простой математики. Однако добавьте третье, и уравнения превратятся в неразбериху. В бальном зале было так много тел — так много сил. Нельзя было просто применять пертурбацию для прогнозирования будущего. — Она резко покачала головой. — Вот почему людей так трудно понять. Я даже не могу оценить их гравитационное притяжение.
Вопреки всему, Элейн улыбнулась. Ее мать никогда бы не поняла, что ее дочь была практически изгоем. Она никогда не смогла бы вместить в свои уравнения порицание, смех и оскорбления, которым подверглась ее дочь.
Возможно, именно поэтому, после всех этих лет, ее любовь к дочери никогда не менялась. Она была невосприимчива к социальной реальности. Она видела только то, что хотела видеть, и за это Элейн отчаянно любила ее.
Ее мать повернулась и направилась к двери своей спальни. — Я не могу дождаться, чтобы увидеть, что принесет завтрашний день, — сказала она на прощание.
Элейн продолжала улыбаться, пока ее мать не исчезла.
Господь всевышний. Вечеринка продлится еще два дня. Сорок восемь часов с лордом Уэстфелдом и леди Косгроув? Это будет настоящим адом.
Глава 3
Если бы Данте решил привести в пример Эвана, он не смог бы создать более детализированную версию ада.
Эван пытался предостеречь Диану от издевательств над Элейн — сначала тонко, потом более настойчиво. Днем после бала Диана потратила добрых десять минут, подбадривая леди Стокхерст, в то время как другие дамы тихонько хихикали в свои перчатки. И Эван отвел ее в сторону.
— Оставь ее в покое.
Сначала она притворилась смущенной.
— Почему, что ты имеешь в виду? Леди Стокхерст любит делиться своими идеями.
На ее щеке появилась ямочка, а ресницы опустились, как будто она ожидала, что он посмеется вместе с ней.
Когда-то он бы так и сделал.
— Это не то, что я имею в виду. Ты делаешь это, чтобы унизить леди Элейн, и мне это надоело.
Его кузина продолжала улыбаться, но ямочки на ее щеках исчезли.
— Я делаю это для тебя.
— Я этого не хочу. Прекращай. Немедленно.
Ее лицо вытянулось. Он не должен был чувствовать себя подлецом из-за того, что упрекал ее, но он чувствовал.
Он провел рукой по волосам и попробовал еще раз.
— Мы начали эту игру, когда были детьми.
Они были двоюродными братом и сестрой, росли в соседних поместьях, их игнорировали все, кроме нянек и гувернеров. И хотя Эван уехал в школу, когда он проводил там лето, она была его единственным компаньоном. После их тихого, несколько уединенного детства они вместе вошли в общество. Головокружительный водоворот постоянной компании был ошеломляющим — пугающим, веселым и невозможным одновременно.
Он защищал ее. Она защищала его. Вместе их было не остановить.
Действительно, кому-то стоило остановить их.
Он покачал головой.
— Мы больше не дети. В этом нет необходимости.
Она положила руку ему на запястье.
— Тебя долго не было, Эван. Ты не помнишь, на что похоже лондонское общество. Они как волки, и это значит сожрать самому или быть сожранным. Если ты не займешь свое место в обществе, у тебя его отнимут. Прямо как у твоей леди Элейн.
— Я прекрасно помню, на что похоже лондонское общество.
Глаза Дианы вспыхнули, и она с вызовом посмотрела на него.
— Возможно, ты сейчас очень низкого обо мне мнения, потому что я всего лишь глупая девчонка, которая вышла замуж за мужчину постарше и осталась дома, пока ты путешествовал по миру. Но мой муж навсегда уехал на континент. Для меня было даром божьим, когда ты вернулся. Ты самый близкий для меня человек, и я не позволю тебе поступиться своей репутацией или хорошим положением в обществе просто потому, что у тебя в голове какое-то устаревшее представление о рыцарстве.
— В элементарной человеческой порядочности нет ничего устаревшего, — огрызнулся Эван.
— Послушай себя! Ты не такой — этот неуклюжий парень, одетый в коричневое. Я знаю тебя. Ты ни капельки не веселился с тех пор, как умер твой отец. Я не для того тащила тебя в Хэмпшир, чтобы ты погряз в скуке.
— Я не против немного развлечься, — тихо сказал он. — Но я больше не думаю, что разрушать жизнь леди — разумный способ скоротать время.
Она пожала одним плечом. Но она не понимала и не верила ему. Он это понял по тому, что на протяжении всего ужина она изводила Элейн постоянным потоком лукавых намеков, и никакие сдержанные покашливания с его стороны не могли ее остановить.
Десерт был испорчен крошечными колкостями, которые говорила его кузина. И когда Эван и другие джентльмены снова присоединились к дамам после портвейна и сигар, он сразу увидел, что она не оставила своего любимого занятия. Леди Элейн сидела на длинном диване, зажатая между Дианой и ее матерью. Даже если бы он не знал Диану, в морщинках вокруг глаз леди Элейн было особенно затравленное выражение, которое сказало ему все, что ему нужно было знать.
Кто-то предложил карты; другой человек — игру в шарады. Дискуссия продолжалась, пока слуги разносили изящные бокалы с темно-красным винным пуншем, охлажденным до образования конденсата на бокале.
Именно Диана прекратила спор, жестикулируя своим бокалом с пуншем.
— Пожалуйста, — сказала она, — мой кузен давно не выходил в люди. И я умираю от желания, чтобы он рассказал о своих приключениях.
Диана мило улыбнулась ему.
— Расскажите, — сказал мистер Арлстон. И все повернулись, чтобы посмотреть на Эвана.
— В устах леди Косгроув это звучит так интересно. — Эван откинулся на подушки кресла. — Но у меня было довольно обычное путешествие, я полагаю. Я провел сезон в Италии, лето в Греции. Однако большую часть своего времени я провел во Франции и Швейцарии.