Ключ от твоего сердца - Кортни Милан

но раскаяние может быть глубоким. Однако с этим ничего нельзя было поделать, и поэтому он сложил его и оставил внутри себя. Если бы он прожил свою жизнь только с этим одним большим сожалением, он бы считал себя счастливчиком. Вальс подошел к концу. И если его рука держала ее руку слишком крепко, когда он провожал ее обратно к матери, что ж, были и худшие способы извиниться.

— Леди Элейн, — начал он говорить, а потом не смог найти способ закончить предложение. Он слегка поклонился ей и медленно отпустил ее руку.

— Лорд Уэстфелд.

Она повернулась, чтобы уйти, а затем остановилась, ее взгляд метнулся к фигурам перед ними.

Диана села в кресло рядом с леди Стокхерст. Эти двое, казалось, были увлечены серьезным разговором. Пока Эван наблюдал, Диана наклонилась вперед и положила руку на плечо леди Стокхерст.

Рядом с ним у Элейн перехватило дыхание.

Леди Стокхерст подняла глаза. Ее глаза заблестели, когда она увидела свою дочь, и она сделала приглашающее движение. Элейн кралась вперед, каждый шаг был медленнее предыдущего. Поверх ее плеча Диана поймала взгляд Эвана и одарила его медленной, опасной улыбкой.

Нет. Только не это.

— Элейн, — сказала леди Стокхерст, — я только что разговаривала с леди Косгроув.

Нет, нет.

Леди Стокхерст провела рукой по волосам, и гладкая светлая прядь выбилась на свободу.

— И угадай, что она сказала? Она сказала мне, что все здесь заинтересованы моей работой — так сильно заинтересованы! Она предложила, чтобы я прочитала лекцию в последний вечер домашней вечеринки. Она представит эту идею миссис Арлстон. Что ты об этом думаешь?

Не нужно было быть особенно умным человеком, чтобы понять, что думает леди Элейн. Она уставилась прямо на свою мать. Пальцы ее рук в перчатках сжаты в кулак.

Потому что если и было большее посмешище во всем свете, чем Элейн, то это была ее мать — ее мать, которая половину времени казалась мечтательной и бестелесной, никогда полностью не осознавала, что ее окружает, совершенно неспособная поддерживать нормальный разговор. Десять лет назад она была склонна ни с того ни с сего пускаться в самые непонятные дискуссии о ретроградах и периодичности орбит. Оказалось, что это тоже не изменилось.

— Я думала рассказать о моей комете, — сказала леди Стокхерст. — Они сказали мне, что я могу стать почетным членом Королевского астрономического общества, если когда-нибудь мои выводы будут подтверждены. Хотя они еще не пришли к единому решению.

Подшучивать над леди Стокхерст доставило бы Эвану примерно столько же удовольствия, сколько ткнуть щенка острой палкой.

Но что оставалось делать ее дочери? Она не могла сказать: “Нет, не читай лекцию — им всем просто нужен повод посмеяться над тобой”.

— Это прекрасно, — сказала леди Элейн. Когда она говорила, ее глаза устремились на Эвана, ее взгляд был острым и неумолимым.

Не имело значения, чего он хотел. Как ему могло прийти в голову уладить дело простым извинением? Он оставил это позади, незаконченным, много лет назад.

И теперь его старые грехи возвращались, чтобы преследовать его. На этот раз он не собирался позволять им победить.

— Разве это был не прекрасный вечер?

Леди Стокхерст, мать Элейн, напевала себе под нос, расхаживая по крошечной гостиной, которая была отведена им. Она порхала, как бабочка, легкая и грациозная. Как у бабочки, ее интерес обратился к щетке с серебряной спинкой, которая лежала на комоде. Когда она подняла ее и повернула, свет от масляной лампы отразился от ее поверхности и попал Элейн в глаза.

Элейн вздрогнула и отвела взгляд.

— И ты танцевала три раза.

— Да, — неловко сказала Элейн. — Танцевала.

Она вздохнула.

— По крайней мере, это в три раза больше, чем на последнем балу.

Ее мать со щелчком отложила щетку.

— Нет, это определенно лучше, соотношение нуля к трем безгранично. Если ты продолжишь привлекать партнеров по танцам с бесконечной скоростью, на следующем балу, который ты посетишь, каждый мужчина во всей Англии пригласит тебя на танец.

Элейн улыбнулась.

— Ты говоришь нелепости, мама.

Ее мать нахмурилась.

— Да, — наконец признала она. — Довольно оптимистично экстраполировать геометрический тренд из двух точек данных.

Элейн вздохнула. Ее мать была… ну, она определенно не была глупой. Леди Стокхерст, вероятно, знала больше, чем половина членов Королевского общества. В вопросах астрономии и математики она была самым проницательным человеком из всех, кого знала Элейн.

Что касается всего остального… Хотя ее мать не была глупой, она могла быть удивительно рассеянной. Более внимательная мать, возможно, посмотрела бы на Элейн и увидела дочь, которая не смогла найти мужа после одиннадцати сезонов. Любой другой родитель понял бы, что Элейн была социальной неудачницей. Но мать Элейн смотрела на свою дочь и видела совершенство.

Элейн старалась не слишком разрушать иллюзии своей матери.

— Так приятно, что Уэстфелд вернулся.

Ее мать проследила пальцем темный дефект на зеркале, а затем описала вокруг него эллиптическую орбиту.

— Мммм.

Говоря это, леди Стокхерст отметила перигелий на своей орбите и измерила его пальцами.

— Знаешь, я всегда считала, что он был неравнодушен к тебе.

Элейн смотрела прямо перед собой. Краем глаза она смогла мельком увидеть горничную, которую они привезли с собой. Мэри остановилась, отряхивая платье, ее глаза метнулись к Элейн в невысказанном вопросе.

Элейн отвела взгляд и тщательно подобрала следующие слова.

— Возможно, тебе показалось. Ты думала, что виконт Сакстони тоже был заинтересован.

Раздраженный взмах ее руки.

— И он был… если бы только он не был настолько непостоянен, чтобы жениться на другой.

— Ты говорила, что сэр Марк Тернер был влюблен в меня.

— Так и должно быть, если он хоть немного понимает, что для него хорошо. Из вас получилась бы прекрасная пара — оба светловолосые и высокие. Ему нужна жена. И вы оба так популярны.

Элейн прикусила губу. Сэра Марка Тернера приглашали везде, потому что королева посвятила его в рыцари. Если Элейн где-то и была нужна, так это для того, чтобы стать объектом шуток.

Леди Стокхерст слабо улыбнулась и размазала свой рисунок, который нарисовала на зеркале.

— Я упоминала, что собираюсь прочитать лекцию?

— Да.

Элейн вздрогнула. Ее мать прочитает лекцию, и все будут смеяться над ней. Элейн уже видела это раньше — ехидный шепот о том, как забавно видеть, как женщина подражает мужчине. Элейн было трудно игнорировать оскорбления, когда они были направлены лично на нее. Но было мучительно прикусывать язык, когда эти голоса насмехались над ее матерью.

Тем не менее, ее мать, казалось, никогда этого не замечала. Она восприняла бы их саркастические насмешки в конце как