Белая роза - Огюст Маке
– Ты говоришь, – воскликнула трепещущая герцогиня, – ты осмеливаешься утверждать, что вы не сговаривались с этим молодым человеком, когда затевали всю эту интригу?
– Я говорю, что был совершенно прав, когда сообщил вам об обнаруженном сокровище и великой радости. Я говорю, что так же верю в легитимность Ричарда, как верую в Бога. Я говорю, что невозможно было обмануться, услышав этот выговор, увидев эту схожесть и этот взгляд, вдохнув этот запах величия и невинности. Я говорю, что направил к вам герцога Ричарда, мадам.
– Ты лгал тогда и лжешь сейчас, – прошептала герцогиня. Вся она покрылась синюшной бледностью и непроизвольно склонила голову.
– Если осмелитесь, то скажите это самому Брекенбери, – ответил ей вышедший из себя Фрион. – Посмотрим, что он вам ответит.
– Брекенбери – это призрак, как и всё остальное! Призрак! Призрак!
– Вы были бы правы, если бы я не обнаружил его, полумертвого от отчаяния и безумия, в соседней со мной камере, где он оказался, так и не раскрыв своего имени и не сознавшись в своем преступлении. Вы были бы правы, если бы я не обнаружил следы всей этой истории, и, если бы Бог, пожелавший спасти свое самое совершенное и самое обездоленное создание, не направил бы меня к вам с абсолютно бесспорными доказательствами.
– Ты видел Брекенбери? Он существует?.. – прошептала Маргарита.
– Он здесь, на постоялом дворе Уоперса, у меня под рукой. Прикажите привести его, мадам. Велите ему рассказать, как он унес окровавленного маленького Ричарда, завернув его в свой плащ, как он прятал его на берегу Женевского озера, как, оберегая его от Ричарда III и от еще более опасного Генриха VII, он передал его еврею Уорбеку, а тот подменил им зарезанного сына своей неверной жены. Услышьте всю эту историю, мадам, из уст Брекенбери и загляните ему в глаза, когда станете утверждать, что Ричарда Йоркского, вашего племянника, вашего короля, укрывшегося в Боули, зовут Уорбек, и вы собираетесь отправить его на виселицу Генриха VII.
У Фриона перехватило горло, и он замолчал. Потрясенная Маргарита заламывала руки и не могла выговорить ни слова. Фриону, который еще ничего не знал о происшедших событиях, даже стало жаль ее. Он решил, что это лишь нервная реакция человека, узнавшего, какой опасности ему удалось избежать.
– Не отчаивайтесь, – мягко сказал он. – Ваше состояние после стольких испытаний мне понятно, но теперь уже все позади. Ваша светлость не знала, что всё благородство ее души и все жертвы были отданы истинному наследнику Эдуарда. Вы ведь думали, что служите самозванцу, авантюристу. Надо признать, что вы, ваша светлость, вели себя героически, выполняя в течение столь длительного времени роль покровительницы по отношению к человеку, которого считали самозванцем и евреем. Но теперь-то нам остается только торжествовать и радоваться. Ведь защищаете вы свою родную кровь. Мы возобновим борьбу, продолжим наше богоугодное дело. Еще ничего не потеряно. Успокойтесь, мадам, я обещаю вам, что не пройдет и недели, как король Ричард будет в ваших объятиях.
Несчастная герцогиня испустила глухой крик. Она рухнула на колени на свою скамейку для молитв и дрожащими руками стала рвать на себе волосы, в которых, несмотря на возраст и пережитые трагедии, было не так много седины.
– Ричард, сын мой! – произнесла она и зашлась от рыданий.
– Да что вы, мадам! – стал успокаивать ее Фрион, опускаясь рядом с ней на колени. – Я клянусь вам, что спасу его.
– А я говорю тебе, что он уже мертв! – возразила Маргарита.
– Понимаю, вы хотите сказать, что Генрих VII нарушит неприкосновенность Боули и захватит принца. Но в этом случае его просто переведут в другую тюрьму. Никто не осмелится покуситься на жизнь принца крови, мадам, пока вся Англия следит за его судьбой, и вы, правящая герцогиня и дочь Йорков, заявляете, что он ваш племянник. О, до тех пор, пока вы признаете Ричарда законным принцем, вы можете за него не беспокоиться.
Герцогиня обратила к Фриону покрытое потом чело и схватила его руку своей холодной, как мрамор, рукой.
– Так знайте, – прошептала она, собрав последние силы, – что именно сегодня я своей рукой написала, что Ричард Йоркский – это мошенник и его настоящая фамилия Уорбек. Это заявление, а по существу – проклятие, посланник Генриха VII уже, возможно, передал своему хозяину.
Фрион взглянул на небо, и смысл этого взгляда не смог бы объяснить ни один человек на земле. Потом он оторвал взгляд от святых небес и перевел его на всесильное ничтожество, которое распростерлось у его ног. Первой мыслью его было немедленно возобновить борьбу, чтобы покончить, наконец, с роковыми несчастьями этой проклятой семьи. Но потом, сопоставив свои ничтожные силы пигмея с коварством гигантов, он встал, накинул на плечи плащ и бросился вон из этого пропахшего миазмами дворца, чтобы вдохнуть наконец чистого воздуха.
– О, Эдуард! – стенала герцогиня. – О, дорогой мой Йорк! Я убила нашего последнего ребенка!
И было далеко слышно, как ее увенчанная короной голова стучит по сверкающему дубовому паркету.
XXIV
После катастрофы, случившейся в Бермондси, Катрин Гордон стала пленницей Генриха VII. Герцогиню Йоркскую поместили в темницу в этом же аббатстве. Относились к ней с глубоким почтением, но и стерегли со всей тщательностью. Король позволил видеться с Катрин только своему капеллану, которому он поручил решить вопрос о ее разводе с Ричардом.
Капеллан, будучи доверенным лицом английского Соломона, действовал настойчиво и целеустремленно. Но добиться согласия Катрин оказалось совсем непросто. Слабый человек, потерявший ко всем доверие, становится крайне неуступчивым. А у Катрин было предостаточно поводов не доверять всем и вся.
К этому времени беззащитная женщина успела пережить предательство Сюзанны, угодила в расставленную в аббатстве западню, стала жертвой похищения, а вдобавок ко всему она еще и сильно страдала, не получая никаких сведений о Ричарде. Всего этого было вполне достаточно, и Катрин вела себя недоверчиво, неуступчиво и настороженно, как того требовал ее проницательный разум.
