Гюи Шантеплёр - Невѣста „1-го Апрѣля“
Одинъ моментъ Сюзи казалось, что она не въ состояніи болѣе веселиться, такъ ей было досадно на поведеніе Мишеля, но молодость, бьющая ключемъ молодость, еще не пресыщенная, взяла верхъ.
Въ кокетствѣ миссъ Севернъ могло быть много безсознательности и простодушія. Желаніе нравиться было въ ней такъ стихійно, такъ всепоглощающе, что она, казалось, задалась цѣлью очаровывать также женщинъ, дѣтей и самыхъ простыхъ людей, съ которыми сталкивалась, и она была по-своему кокетлива съ Колеттой, съ Жоржемъ и Низеттой и съ Мишо, какъ и со своими танцорами.
Въ кокетствѣ миссъ Севернъ также было много веселья, удовольствія посмѣяться, лукавой болтовни, немного насмѣшки безъ злобы надъ людьми, любовавшимися ею и показывавшими ей это. Но какъ бы то ни было, а Сюзанна была кокетка, кокетка неоспоримо, по природѣ, и если бы она даже не была такою, то, за исключеніемъ развѣ, если бы была создана изъ особаго, нечеловѣческаго матеріала, она сделалась бы кокеткой въ этотъ вечеръ, вечеръ ея перваго бала, въ опьянѣніи отъ свѣта, музыки, туалетовъ, въ особенности отъ тонкой лести, расточаемой ей.
Ея нѣжное изящество, сіяніе ея тонкой бѣлокурой женственности раскрывались болѣе законченными, болѣе привлекательными, она это знала, и это радостное сознаніе своей красоты искрилось въ ея словахъ и въ ея улыбкѣ, придавало безконечно много выраженія этой красотѣ.
Ею любовались, ее окружали, какъ маленькую королеву, и въ удовольствіи отъ своего тріумфа, она чувствовала себя очень доброй, очень снисходительной. Всѣ мужчины казались ей очень любезными, всѣ женщины — прекрасными и весь міръ плѣнительнымъ.
Одинъ моментъ она съ удовольствіемъ увидѣла Мишеля, танцующаго съ Маргаритой Сенваль, такъ какъ ей хотѣлось, чтобы всѣ веселились, какъ она.
Она думала, что онъ придетъ затѣмъ пригласить ее. Она, отказывая всѣмъ, хранила для него котильонъ, повторяя себѣ, что онъ безъ сомнѣнія придетъ его просить. Она испытывала желаніе танцовать еще съ Мишелемъ; это желаніе заключало въ себѣ потребность удовлетворенной гордости и можетъ быть также другое болѣе смутное чувство, которое Сюзи затруднялась опредѣлить. Но Мишель не пришелъ.
Отъ времени до времени миссъ Севернъ его замѣчала. Онъ спорилъ съ серьезными людьми, онъ разговаривалъ, немного склонившись, съ какой-нибудь особой въ платьѣ „mauve“, бывшей только зрительницей на балѣ или, одинокій, стоя въ амбразурѣ двери, смотрѣлъ передъ собой со скучающимъ видомъ. Нѣсколько разъ, танцуя, она старалась ему улыбнуться, но, несмотря на то, что она близко проходила мимо него, хотя она почти задѣвала его своимъ платьемъ, онъ ея не видѣлъ или не хотѣлъ видѣть. Тогда она разсердилась и притворялась, что не замѣчаетъ Мишеля, скользя передъ нимъ въ головокружительномъ вальсѣ, не смотря совсѣмъ въ его сторону. Она прояснилась, когда молодой человѣкъ, наконецъ, пришелъ предложить ей руку, чтобы свести ее въ буфетъ, но она прекрасно сознавала, что она и Мишель не были въ одинаковомъ настроеніи, онъ, спокойный, немного вялый, она, возбужденная, очень живая, съ пылающими щеками.
Треморъ отказался вести свою невѣсту въ галлерею, гдѣ окна были настежь открыты; онъ усадилъ ее въ оранжерею за маленькій ивовый столикъ. Временами они оставались совершенно одни.
— Скажутъ, что вы завладѣваете мной въ исключительное пользованіе! — воскликнула молодая дѣвушка.
— Признайтесь, однако, что это будетъ нѣсколько преувеличено, — отвѣтилъ Мишель.
И онъ добавилъ довольно весело:
— Робертъ уѣхалъ, и вотъ уже часъ, что вы и Колетта поручены мнѣ… у меня нѣтъ никакого желанія, чтобы вы схватили воспаленіе легкихъ въ буфетѣ.
— Бѣдная Колетта! Она правда, веселится сама и конечно не думаетъ обо мнѣ; но, повѣрите ли, если я вамъ скажу, что не имѣла времени обмѣняться съ нею двумя словами сегодня вечеромъ?
— О! этому очень легко повѣрить!
— Стѣснительно ужинать совсѣмъ одной, — заявила вдругъ Сюзанна, поставивъ бокалъ, въ который она только что обмакнула губы. — Почему вы ничего не спросили для себя?
— Просто потому, что я не голоденъ.
Она посмотрѣла на него, затѣмъ, смѣясь тѣмъ смѣхомъ, который бывалъ у нея изрѣдка, такимъ наивнымъ и однако женственнымъ:
— Хотите, мы подѣлимся?
— Нѣтъ, благодарю.
— Тутъ двѣ вилки, одна на моей тарелкѣ, другая въ паштетѣ, мы можемъ ѣсть въ одно время.
— Я не голоденъ, увѣряю васъ.
— О! маленькій кусочекъ, Мишель, совсѣмъ маленькій кусочекъ, я васъ прошу, чтобы мнѣ сдѣлать удовольствіе, — умоляла она.
Наполовину раздосадованный, наполовину развеселенный, Мишель взялъ вилку и послушался. Когда онъ принялъ хлѣбъ, деликатно протянутый ему между двумя пальцами, молодая дѣвушка радостно засмѣялась.
— Къ вамъ такъ идетъ, Майкъ, когда вы перестаете быть серьезнымъ! Иногда серьезные люди бываютъ очень скучны, вы знаете?
— О! я это знаю!… Это было, можетъ быть, самой большой глупостью моей жизни быть серьезнымъ человѣкомъ!
Тонъ, которымъ онъ говорилъ, огорчилъ маленькую королеву вечера; что-то въ родѣ нѣжной жалости увлажнило ея взглядъ.
Она положила свою руку безъ перчатки, очень мягко, на руку своего суроваго подданнаго.
— Нѣтъ, — сказала она, — я не думаю, я думаю, — ваша жизнь очень хороша, какъ она есть.
Рука Тремора повернулась и пожала сострадательные пальчики.
— Колетта права, вы ужасная обольстительница, — сказалъ онъ совсѣмъ тихо.
— Но вы такъ мало поддаетесь обольщенію, что я не вижу, чего вамъ бояться, — пробормотала она еще тише.
И, освобождая свою руку, она взяла вновь бокалъ и выпила нѣсколько глотковъ шампанскаго; затѣмъ, такъ какъ Треморъ не сводилъ съ нея глазъ:
— Я кончила, — сказала, она, если вы чувствуете жажду, я даю вамъ остальное.
— Благодарю васъ.
— Вамъ противно? — спросила она такъ серьезно, что онъ не могъ удержаться отъ смѣха.
— Совсѣмъ нѣтъ, мнѣ не противно; какое вы еще дитя!
— Слѣдовательно, вы боитесь узнать мои мысли?
— Можетъ быть, — сказалъ онъ.
Но, взявъ бокалъ, онъ сталъ медленно изъ него пить.
Сюзи казалась въ восторгѣ.
— Эта церемонія, какъ у дикарей, — заявила она. Въ романахъ съ приключеніями апаши и имъ подобные скрѣпляютъ такимъ образомъ свой союзъ дружбы, конечно не шампанскимъ! Я надѣюсь, что мы теперь никогда не будемъ ссориться. Вы помните наше условіе въ Сенъ-Сильверѣ? — спросила она, поднимаясь.
Треморъ посмотрѣлъ на нее одну минуту, ничего не говоря, затѣмъ пробормоталъ:
— Да, я его помню.
Когда женихъ провелъ ее въ залъ, Сюзанна была почти готова предложить ему котильонъ, но раздумала, находя, что ея достоинство требовало того, чтобы подождать, пока самъ Мишель не попроситъ этой милости.
