Сергей Степанов - Царская невеста. Любовь первого Романова
Поддерживая другу друга, они двинулись вперед. От каменных стен веяло могильным холодом, под ногами хлюпала жидкая грязь, со сводчатого потолка капала вода. Видать, подземный ход был выкопан под Алевизовым рвом, соединяющим Неглинную с Москвой-рекой. Затхлый воздух затруднял дыхание. Михаил Федорович совсем выбился из сил, да и Марья с трудом передвигала ноги. Она уже смирилась с мыслью, что придется повернуть назад, как вдруг узкий ход расширился до размеров палаты. Девушка подняла свечу над головой и увидела, что стены с пола до потолка заставлены деревянными бочками. Нет, это не книги! Кому придет в голову прятать книги в бочках? Тогда что в них? Забытый винный погреб? Вряд ли! Бочонки маленькие. Может, золото?
На одном из бочонков лежала палка, обмотанная тряпьем и облитая смолой. На крышке была насыпана горка серого порошка. Девушка взяла щепотку порошка, поднесла к свече, чтобы получше разглядеть и тут же отдернула руку.
– Порох! – воскликнули она.
– Бежим отсюда скорее! – испуганно прошептал царь.
– Не бойся! Сыро здесь, не взорвется!
Марья успокаивала жениха уверенным голосом, но сама невольно поежилась. Порох отсырел за долгие годы, но кто его знает! На всякий случай она отошла подальше. Не дай Бог попадет искра в бочонок! Будет как с князем Никитой Козариновым-Голохвастовым, про которого рассказывала бабушка. Престарелый воевода, опасаясь гнева Ивана Грозного, бежал из столицы и посхимился в монастыре на берегу Оки. Царь велел опричникам разыскать его и передать, что схимники должны летать аки ангелы по небу. После этого опричники усадили схимника на пороховую бочку и взорвали.
Наверное, пороховой погреб устроили, чтобы взрывать вражеские подкопы под кремлевские стены во время осадного сидения. Или для того, чтобы обрушить тайный ход в случае бегства из Кремля. Если подземный ход был предназначен для бегства, он не должен заканчиваться пороховым погребом. У противоположной стены стояли два бочонка, один на другом. Марья с опаской тронула их рукой. Верхний бочонок был пуст, второй тоже. За бочонками скрывался проем в стене. Любопытство влекло ее дальше. Ход был точно таким же, как и тот, что привел их в пороховой погреб. Но с потолка капало меньше, и ход ощутимо поворачивал вверх. Даже ступеньки появились.
Ход закончился тупиком. Над головой на толстых цепях висела дубовая балка. Одним концом она была наклонена к полу. Похоже на колодезные «журавли», которые Марья видела в деревнях. Особенно часто они встречались по дороге в Варшаву. Потянешь один конец жерди, на которой укреплен противовес, – и второй конец с привязанной к ней кадкой легко поднимается из колодца. Только здесь не тонкая жердь, а толстенное бревно. На длинном конце балки в качестве противовеса был привязан тяжелый камень, а через короткий конец пропущен шкворень с двумя поворотными коваными связями, которые были врезаны в край потолочной плиты. Нехитрое сооружение предназначалось для того, чтобы поднять плиту. Снизу были видны медные петли, на которых она поворачивалась вверх. Но хватит ли сил поднять каменную плиту?
Марья с сомнением взялась за ржавую цепь, свисавшую с длинного конца балки. Поддается! Медленно, но можно раскачать. Она призвала на помощь жениха, вдвоем они повисли на цепи всей тяжестью. Балка заскрипела, противовес плавно пошел вниз. Последовал толчок, сопровождавшийся негромким треском, с потолка посыпался мусор. Подняв голову, Марья увидела, что плита поднялась как крышка сундука. Теперь нужно было закрепить длинный конец балки. Она поискала глазами и нашла предназначенный для этого железный крюк в стене. Оставалось только накинуть на него кольцо, которым кончалась цепь. Уф! Кажется, надежно! Теперь посмотрим, что там за плитой?
Глава 10
Спасение
Потолочная плита поднялась примерно на два аршина. Марья приметила слабый свет. Выбравшись наверх и сделав несколько шагов, она увидела лампады, теплившиеся пред образами. Это была церковь или скорее церковный придел, всего пяти или шести шагов в ширину. Лампады скупо освещали иконостас, перед которым что-то лежало. Марья поднесла свечу и отпрянула назад. Свет выхватил из тьмы нагого старца, распростертого на каменном ложе. Пламя свечи колебалось, и казалось, что нагой старец шевелит изможденными руками. Только через мгновение девушка поняла, что пред ней вышитый золотыми и серебряными нитями покров с изображением святого в полный рост.
– Василий! Христа ради юродивый! – воскликнул Михаил Федорович.
Под покровом была гробница, в которой покоились мощи Василия Блаженного, праведного нагоходца. О нем рассказывали много чудесного. Юродивый не имел на теле своем ни единого рубища, кроме тяжких вериг, которые носил на плечах. Не имел он ни вертепа, ни хлевины, был бескровен и бродил по московским улицам и площадям. Босые ноги его ступали по снегу, но в лютую зиму он не чувствовал холода, ибо благодать божья грела праведника лучше меховой шубы.
Поступки юродивого были странны, но всякий раз в них открывался потаенный смысл. Проходя мимо дома, в котором совершалось молебное пение или читали Божественное Писание, он гневно метал камни в ворота. Если же ему доводилось проходить мимо корчмы, где пили вино и орали бесстыжие песни, он с лучезарной улыбкой обнимал углы греховной обители. Когда его вопрошали, зачем он так делает, блаженный отвечал, что он отгоняет бесов от врат дома, где чтят божьи заповеди, и обнимает ангелов, скорбящих у домов, где творится непотребство.
Василий был наделен даром пророчества. По ночам он приходил молиться к запертым церквям, и двери сами собой распахивались перед ним. Однажды юродивый вошел в Успенский собор и пал на колени пред иконой Владимирской Божьей Матери, писанной самим апостолом Лукой. И было ему видение, будто собор заполыхал пламенем от паперти до куполов. Огненное видение от иконы возвещало гнев божий и скорое нашествие крымского хана Махмет-Гирея, сжегшего Москву.
Перед смертью Василий завещал положить его тело у храма, возведенного в честь завоевания Казанского ханства. Иван Грозный сам присутствовал на отпевании вместе с супругой Анастасией. Тело юродивого «несли на главах своих цари и князья» – именно цари, ибо как раз в это время в Москве гостили крещенные казанские цари Александр и Симеон. Кто приходил с верой к гробу Василия Нагого, тому было даровано прощение. Исцелялись хворые, прозревали слепые, вставали на ноги расслабленные. Слава о чудесах разнеслась по всем градам и весям. При царе Федоре Иоанновиче был построен придел Святого Василия, по которому весь Покровский собор стал в просторечии именоваться храмом Василия Блаженного. Для мощей чудотворца была устроена сребровызолоченная рака, украшенная множеством драгоценных каменьев. В Смуту ляхи рассекли раку и украли серебро, а на саму гробницу приводили гулящих женок и творили с ними блуд.
