Виктория Дал - Это всегда был ты…
Кейт решительно повернула ручку двери и проскользнула внутрь.
В переднем холле было темно и тихо. Шторы были раздвинуты, но солнце не светило в окна в это время дня. Где-то в глубине дома она услышала приглушенные разговоры слуг.
Хватите нее самокопания. Вместо того чтобы разглядывать все вокруг и отмечать перемены, она тихо направилась к лестнице и поднялась на второй этаж, где располагалась гостиная матери. Еще не дойдя до двери, она уже представляла ее — маленькую и пухленькую, уютно устроившуюся в кресле с вышиванием.
Так оно и оказалось. Только теперь она стала старше. Волосы того же темно-каштанового цвета, что и у Кейт, но уже щедро посеребренные сединой, светились на солнце, и мама щурилась на свое рукоделие сквозь стекла маленьких очков.
Эмоции накатили с такой силой, что стало трудно дышать. Мама продолжала делать аккуратные стежки, не замечая ее. Кейт наблюдала до тех пор, пока уже невозможно было терпеть.
— Мама, — прошептала она.
Хмурая складка на материнском лбу углубилась, потом она подняла глаза. И в первую минуту не узнала собственную дочь. Кейт оставалось лишь уповать на то, что виной этому ее ухудшившееся зрение. Наконец морщины на лбу разгладились; а глаза удивленно расширились.
— Кейти? — выдохнула она, уронив рукоделие на колени.
— Да, это я.
— Кейти? — повторила мать. — Это правда ты?
Та кивнула. Горло ее сдавило, не позволяя сказать что-то еще. Когда мама улыбнулась и раскрыла объятия, Кейт кинулась вперед и обняла ее.
От нее пахло все так же. Душистым мылом и крахмалом, и казалось совершенно невозможным, что спустя десять лет многое может оставаться таким же, как в юности.
— Ох, как же я скучала по тебе, моя милая Кейти. Я думала, что больше никогда тебя не увижу! — Мама отстранилась и нахмурилась. — Но что ты делаешь в Англии?
Дочь оставила вопрос без внимания.
— Я здесь ненадолго, мама. Только проездом.
— И куда ты направляешься?
— Я… — Она покачала головой. — Мне просто хотелось увидеть тебя и сказать, что у меня все хорошо. А ты как?
— Замечательно, дорогая.
Кейт кивнула и заставила себя продолжить:
— И мне хотелось узнать…
Мама смотрела на нее ясным, бесхитростным взглядом.
— После того как меня отослали, отец сказал всем, что я умерла. — В ответ мать только медленно моргнула. — Это правда?
— Ну да. Боюсь, что так и было. Не могу утверждать, что мне это нравилось. Все было как-то ужасно неловко. Но твой отец посчитал, что так будет лучше.
Всегдашний мамин ответ. Сколько раз Кейт слышала это, когда упаковывали ее вещи для отправки па Цейлон? Когда она умоляла маму вмешаться? Она попыталась укротить бессильную ярость.
— Я просто хотела знать, зачем вы так поступили? Почему отец сказал, что я умерла? И почему ты позволила ему?
— Он сделал так, как считал правильным…
— Ты всегда это говоришь! — вспылила Кейт. — Всегда!
— Он был главой семьи, Кейти. А я — просто покорной женой.
— Ты и в самом деле веришь, что лучше было отправить меня на край света, чтобы жить с человеком, совершенно чужим мне?
— Ну, он же не знал, не так ли? Отец думал, что мистер Гэллоу — настоящий джентльмен. У него были такие прекрасные рекомендации. К тому времени, когда он услышал о его неприятностях…
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Отец был крайне удручен, что мистер Гэллоу представился уважаемым членом английского сообщества на Цейлоне, когда на самом деле был… не более чем…
— Он просто перенял местный образ жизни, мама. Так это называется, когда белый мужчина живет с туземкой. Я ему была совсем не нужна. Просто надо было только создать видимость, что у него есть белая жена, потому что губернатор грозился арестовать его.
Щеки матери сделались ярко-красными.
— Если б твой отец знал…
— О, разумеется! Нет совершенно ничего дурного в том, чтобы отправить свою единственную дочь за тридевять земель и отдать замуж неизвестно за кого! Это же так естественно, не правда ли? У мистера Гэллоу были большие деньги. Все дело в этом.
— Кейти, пожалуйста, не говори о своем отце в таком тоне, прошу тебя!
— Он сказал всем, что я умерла!
Мать так сильно затрясла головой, что задрожали щеки.
— Он считал, что так будет лучше, дорогая.
— Ты тоже так считаешь? — вскричала Кейт. — Ты сама-то себя слышишь?
— Как только отец осознал, что обстоятельства… э… менее чем респектабельные… в общем, было уже слишком поздно воспрепятствовать браку. Ты уже две недели как уплыла на Цейлон, и он только боялся, что мотивы будут выглядеть корыстными…
Кейт была в таком замешательстве, что обессилено плюхнулась на стул.
— Если станет известно, что отец просватал тебя за человека с такими низкими моральными устоями, это вызовет ненужные разговоры. Титул, фамильная гордость, и все такое… Он был ужасно возмущен бесчестностью мистера Гэллоу, написал ему и запретил использовать твое имя. Не разрешил ему обнародовать семейную связь. Это выглядело… таким грязным.
— Так и было, мама.
— Да, — наконец согласилась та, опустив глаза в пол. — Уверена, что ты права, моя милая девочка.
И она смеет называть ее так!
— Поэтому отец умыл руки, как будто выбросил меня в мусорную кучу. Он получил свои деньги…
— Кейти! — ахнула мать, придя в ужас от упоминания чего-то настолько низменного.
— И немалые! Тридцать тысяч фунтов и еще по пять за каждый год брака, не так ли? Подозрительно высокая цена за такой подержанный товар, как я.
Еще один потрясенный возглас. Конечно, надо соблюдать хотя бы видимость приличий!
— А когда до отца дошло, каким корыстным это будет выглядеть — продать свою дочь человеку, опустившемуся так низко, что даже друзья чураются его, когда он понял, что сделал, то поспешил спрятать, что называется, концы в воду. Но не попросил меня вернуться.
— Как он мог? — прошептала мать. — Ведь дело уже было сделано.
— Да, — тихо отозвалась Кейт. — Ты права. Но я бы все равно с радостью вернулась домой.
— Я очень сожалею, Кейти, — сказала мать. Слова были искренними, но все равно беспомощными, как будто она не могла взять в толк, почему Кейт не может понять ее. — Но мистер Гэллоу никогда бы не отпустил тебя.
Кейт кивнула, нехотя соглашаясь. Даже с назначением нового губернатора она нужна была Дэвиду только как прикрытие. Отговорка для людей, чтобы сделать вид, что они ничего не видят.
— Мне пора, — прошептала она.
— Но ты же только что вернулась! И ты не рассказала мне, что произошло!
— Что ты имеешь в виду?
