Дженнифер Хеймор - Герцог и служанка
Его ребенок.
Гаррет снова посмотрел на ее живот как завороженный. «Мой ребенок». Какая странная мысль!
— Ты уверена?
Она сжала руки на животе.
— Что ты имеешь в виду?
Да, действительно, что он имеет в виду? Насколько он знал, Жоэль никогда ему не лгала, однако следовало убедиться.
— Жоэль, у тебя был кто-нибудь еще? Может, это ребенок кого-то другого?
Ее глаза широко распахнулись. Она стиснула руки так сильно, что костяшки побелели, и решительно покачала головой:
— Ты и сам прекрасно знаешь, что других любовников у меня не было. Ты был у меня единственным! Единственным?
Она всхлипнула, и Гаррета захлестнуло чувство вины.
За все годы знакомства она ни разу не дала ему повода усомниться в ней. Господи, какой же он ублюдок! Он подошел к ней, обнял и заговорил по-французски, на языке, который они использовали в минуты наибольшей близости.
— Ш-ш… — бормотал он, пока она, дрожа, льнула к нему. — Теперь ты в безопасности.
Солнце давно уже скрылось за горизонтом, оставив после себя лишь расцвеченный пурпуром край небосвода, и Кейт конец-то задернула розовые с кисточками шторы в спальне Ребекки, чтобы отогнать сгущающуюся темноту.
Четыре часа Кейт простояла посреди комнаты, в то время как три портнихи разглядывали ее, обмеряли и так и эдак, обсуждали ее фигуру, размер и цвета, которыми наделила ее природа. Кейт чувствовала себя как лошадь на базаре, Бекки нисколечко не рассердилась на Кейт из-за опоздания, потому что та примчалась буквально спустя минуту после появления портних.
Бекки пребывала в полном восторге от результатов мероприятия, и даже Кейт не могла сдержать дрожи волнения, представляя, как будет выглядеть в прекрасных платьях, которые обсуждали Бекки и портнихи. Модистка заверила ее, что первая партия нарядов будет готова через несколько дней.
В комнату заглянул лакей и спросил, можно ли мастеру Реджинальду отужинать сегодня с леди Мирандой. Кейт, ошеломленная как самим приглашением, так и формой его подачи, дала разрешение.
Бекки выпрямилась, сидя на постели, и сжала здоровой рукой плечо Кейт:
— Скоро будет ужин, и ты пойдешь на него со мной.
— Я не могу. Реджи…
— Разумеется, можешь, — отрезала Бекки. — Вы с Реджинальдом ужинали здесь со мной, пока я не могла встать с постели, и это было вполне благопристойно. Но теперь Реджинальд будет ужинать с Мирандой, а ты — с нами. Я не позволю своей золовке есть вместе со слугами.
— Бекки…
Ребекка вскинула руку:
— Кейт, я ничего не желаю слушать. Пойми: ты больше не служанка. Ты родственница благородной леди, и эта леди не желает, чтобы по углам шептались, будто ее золовка ужинает на кухне.
Кейт покачала головой:
— Тебе же все равно. Ты сама говорила, что сплетни и скандалы тебя не волнуют.
Бекки широко улыбнулась:
— Ты слишком хорошо меня изучила. Конечно, ты права, если бы кто-то стал сплетничать о такой безделице, меня бы это нисколько не взволновало. Но я действительно хочу, чтобы ты пошла со мной. Как моя родственница и подруга.
Кейт колебалась. Она не была уверена, что сможет сегодня посмотреть Гаррету в глаза — после всего, что произошло между ними. Но это ведь трусость, верно? Рано или поздно ей все равно придется встретиться с ним. А трусливой она никогда не была и быть не собиралась.
— Жаль только, что твое кремовое вечернее платье еще не готово. Кейт, прошу тебя, пойдем на ужин вместе. Нас будет всего четверо: я, ты, Гаррет и тетя Бертрис. Ты ведь нас уже не боишься?
В этот момент в комнату влетела Джози, новая служанка Бекки. Выглядела она так, словно взорвется, если сейчас же не выложит все новости.
Бекки покосилась на Кейт и терпеливо кивнула Джози:
— Выкладывай, что у тебя.
— Ой, леди Ребекка, вы, наверное, еще не слыхали, госпожа, но сегодня — сразу как портнихи приехали — к его светлости пожаловала красивая элегантная леди!
— Да? Серьезно?
Джози подошла к кровати. Лицо ее заливал густой румянец.
— Да, — выдохнула она. — Бельгийка.
— Правда?
— И она ждет ребенка. Очень скоро, — со значением протянула Джози.
Бекки нахмурилась, а сердце Кейт пустилось в галоп. Она перевела взгляд с Бекки на Джози.
Джози подалась вперед:
— Леди сообщила его светлости, что это его дитя.
Сердце Кейт сжалось от боли, как будто кто-то стиснул его в железном кулаке. Она смотрела прямо перед собой, но чувствовала взгляд Бекки.
— Пустые слухи, — резко сказала Бекки. — Постыдилась бы, Джози, разносить такие нелепые сплетни.
Кейт едва слышала ее слова из-за шума крови в ушах.
— Но, госпожа, клянусь, это правда. Нелл протирала серебро в коридоре и слышала весь разговор от начала до конца.
Бекки вздохнула:
— Оставь нас. — Она помедлила. — Но если услышишь еще что-либо, возвращайся.
Кейт проводила служанку взглядом и обернулась к Бекки, часто моргала — единственное, что она могла сделать, чтобы не разрыдаться. Она не должна так реагировать. Господи, она вообще не должна на это реагировать!
— Кейт, дорогая моя! — Бекки взяла ее за руку. — Это ничего не значит. Даже если это правда, если ребенок действительно от Гаррета, это еще ничего не значит.
— Значит, — ответила Кейт надтреснутым голосом. Не должно бы, а значит.
Как же больно! Больно то, что Гаррет в Бельгии спал с другой женщиной. Что он не был так же осторожен с ней в плане возможных последствий, как с Кейт. Теперь Гаррет будет обязан взять на себя заботу об этом ребенке и его матери.
Кейт почти физически ощущала, как привязанность Гаррета к ней испаряется и ее заменяют чувства к этой женщине, кем бы она ни была.
Боль в груди стала твердой, тяжелой, как груда каменного угля. Она вонзала в сердце тысячи шипов ревности. Кейт попыталась совладать со своими чувствами, но тщетно. Надо же, а она и не подозревала, что ревнива.
— Может, тебе лучше присесть? — мягко сказала Бекки.
А она даже не осознавала, что вскочила. Кейт медленно опустилась в кресло и вцепилась в мягкие, обтянутые бархатом подлокотники.
Какое она имеет право на Гаррета?
Бог свидетель, она не претендует на этого мужчину. Но гневу, от которого темно в глазах, шипам злости, разрывающим грудь, до этого нет никакого дела.
Кейт заскрипела зубами.
— Я была права, — вздохнула Бекки. — Я так и знала.
Кейт посмотрела на нее сквозь пелену слез. Бекки неловко опустила ноги на пол, ночная рубашка задралась, открывая ее бледные тонкие щиколотки.
— Ты страстно, безумно, без памяти влюбилась в моего брата.
