Жаклин Монсиньи - Флорис-любовь моя
Великан Мустафа, сам не зная зачем, повторял слова своей «супруги». А Ясмина напоследок со смехом выкрикнула:
— До свиданья, христианский пес!
Флорис поднял руку, прощаясь с ней. Адриан, подойдя к матери, нежно прижался к ее груди и поцеловал ей руку. Галера совершила медленный поворот, и паруса вновь надулись ветром.
— Курс на юг, сеньор Крус! — крикнул капитан помощнику.
Ударил гонг, и огромные весла опустились на воду. Впереди было открытое море. Максимильена посмотрела на сыновей. Флорис, явно очень довольный, прогуливался на палубе, ведя за собой маленькую обезьянку, которая сразу признала его.
— Не слишком красивое имя… Али… я назову ее… вот именно, я назову ее Жорж-Альбер! — сказал Флорис Адриану.
Адриан расхохотался. Флорис, опьянев от радости, принялся бегать по кругу, словно бы играя в салочки с Жоржем-Альбером и крича:
— Когда я вырасту, стану моряком!
Максимильена вздохнула. Белая крепость Хаджи-Бей сверкала на утреннем солнце. Постепенно стихали крики, доносившиеся с одесского рынка. На берегу четко выделялась фигура князя Ромодановского — но вскоре И он превратился в еле заметную точку. Внезапно Флорис перестал играть с обезьянкой, взглянул на далекий уже берег, и из глаз его хлынули слезы. От непонятной тоски сжалось сердце. Рядом стоял Адриан, тоже очень бледный.
— Прощай, Россия, нежная и жестокая Россия, — прошептала Максимильена.
Капитан подошел к Флорису:
— Ну, мальчуган, ты доволен, что мы плывем во Францию?
— Не знаю, сударь, — пробормотал Флорис, смахивая слезу. — Да, наверное, а потом, — тут он улыбнулся, — я очень рад, что мы возвращаемся домой на корабле.
— Когда мы доберемся до Марселя? — осведомился практичный Адриан.
— Ну, мой мальчик, если ветер будет благоприятным и если берберы оставят нас в покое, мы бросим якорь в Марселе через три месяца.
Максимильена, услышав эти слова, спросила:
— Берберы, так вы сказали, капитан? Это опасно?
— Не волнуйтесь, мадам, скоро начнется зима, а эти неверные псы не любят выходить в море в дурную погоду. Лучшей галеры, чем «Сао Энрике», нет во всем Средиземном море, слово капитана Ортеги, госпожа графиня. Я доставлю вас с сыновьями, куда нужно, в целости и сохранности.
Капитан оказался прав, иногда на горизонте вдруг возникали паруса вражеских судов, но каждый раз «Сао Энрике» благополучно ускользал, пользуясь преимуществом в скорости. Порой на выручку путешественникам приходил туман, порой спасала буря — и через несколько месяцев впереди показался Марсель. Флорис с Адрианом щурились, ослепленные суматохой порта. Грегуар с Элизой возносили благодарственные молитвы, а Блезуа с Мартиной, сыгравшие свадьбу на корабле, строили планы на будущее. Максимильена улыбалась Франции и своим сыновьям.
«Больше с нами ничего не может случиться», — подумала она.
Внезапно она поймала чей-то пристальный взгляд и вздрогнула. Какой-то человек внимательно разглядывал ее, а также Флориса с Адрианом. Побледнев, она приложила руку ко лбу и пробормотала:
— Я сошла с ума, это невозможно!
К ней подошли Ли Кан и Федор.
— Пора сходить на берег, барыня.
— Да? Может быть… может быть, немного подождать?
— Летняя Улыбка увидела кого-то?
— Да… Призрак!
25
— Госпожа графиня, какой-то человек желает видеть вашу милость.
Хозяин постоялого двора комкал в руках колпак. Прибытие Максимильены со свитой повергло его в изумление, хотя в Марселе люди привыкли ничему не удивляться. Эта дама появилась в мужском наряде, но сразу же заказала одежду для себя, слуг и двух прелестных мальчиков, причем расплатилась золотом. Даже для обезьянки купили короткие штанишки! Да, странный народ, думал хозяин, имея в виду прежде всего китайца и великана с одним глазом — оба не отходили ни на шаг от детей, словно их тени.
— Какой-то человек? — переспросила Максимильена, отдыхавшая в кресле после обеда. — Ах, да! Вероятно, пришел кучер. Я заказала берлину.
— Черт возьми, я знаком со всеми извозчиками в Марселе, ваша милость, но этот явно не из них.
— Хорошо, — сказала Максимильена, которую чрезмерное любопытство хозяина стало раздражать. — Пригласите его войти.
В этот момент в комнату с поклоном заглянул Ли Кан.
— Летняя Улыбка, перед отъездом в твой замок Майский Цветок и Счастье Дня хотели бы посмотреть на корабли. Можно, мы с Острым Клинком отведем их в порт?
— Конечно, Ли Кан. И заберите с собой Жоржа-Альбера, от его криков у меня разболелась голова.
Хозяин постоялого двора, спускаясь по лестнице, бормотал:
— Клянусь Святой Девой, даже в Марселе я ничего подобного не видывал! Китаец тыкает графине, дает всем странные имена, и никого из них это совершенно не удивляет!
Незнакомец терпеливо ждал в общем зале. Одет он был бедно и выглядел измученным.
— Скорее, Ли Кан, поторопись!
Флорис с Адрианом скатились вниз по лестнице, не обратив внимания на незнакомого человека, который при их появлении побледнел и поднялся с места.
— Вы можете пройти, госпожа графиня согласилась принять вас. На втором этаже, первая дверь направо.
Незнакомец пожирал детей своими светло-голубыми глазами. Он, казалось, окаменел.
— Вы можете пройти, — повторил хозяин постоялого двора.
Не говоря ни слова, незнакомец направился к лестнице, и вдруг кто-то хлопнул его по плечу.
— О сударь, — вскричал со смехом Адриан, — не сердитесь на Жоржа-Альбера. Это обезьянка моего брата. Очень дурно воспитана.
— Как тебя зовут, мой мальчик? — дрожащим голосом спросил незнакомец.
Адриан не торопился отвечать этому плохо одетому человеку. Со времени бегства его природная недоверчивость усилилась, но тут в разговор вмешался Флорис, прибежавший за Жоржем-Альбером.
— Моего брата зовут Адриан, а меня Флорис де Вильнев-Карамей. Мы приехали из России и возвращаемся домой, в замок Мортфонтен, сударь.
Адриан нахмурился. Флорис слишком болтлив. Незнакомец же побледнел еще больше, однако ничего не сказал и с усмешкой стал подниматься по лестнице. Подойдя к двери, указанной хозяином, он заколебался на мгновение, а потом решительно вошел в комнату, не постучавшись. Максимильена смотрела из окна на сыновей, вприпрыжку бежавших впереди Федора и Ли Кана. С удивлением услышав, как хлопнула дверь, она обернулась. Незнакомец глядел на нее сурово. Она сделала шаг по направлению к нему, пошатнулась и рухнула в кресло, с изумлением прошептав:
— Амедей! Боже мой! Неужели это вы?
Супруги молча разглядывали друг друга.
— Я считала вас мертвым, — пролепетала Максимильена.
— И вы не ошибались, мадам.
