Лори Хэндленд - Пожар любви
Все в комнате заулыбались ее сговорчивости. Все, кроме Чарли. Он хмуро смотрел на присутствующих. Только ее отец подошел к нему сзади и начал толкать рукоятью револьвера до тех пор, пока Чарли не встал рядом с Анжелиной.
– Что ж, начнем венчание, не так ли? – сказал Мигель Рейес, очевидно очень довольный тем, что все шло по его плану. – Начнем? – обратился он к священнику.
Священник начал торопливо бормотать что-то по-латыни. Анжелина чувствовала охватившее Чарли напряжение, как некую материальную силу, осязаемо витавшую в воздухе. Она могла бы безошибочно сказать, что он отчаянно пытается придумать, как им обоим выбраться из этой ситуации. Но ее отец стоял позади них с револьвером, направленным в спину Чарли.
Большая часть церемонии воспринималась ею как в тумане. Когда потребовали, чтобы она произнесла слова своей клятвы, Анжелина обернулась назад. Ее отец снова – для пущей важности – взвел курок револьвера, и она поспешно повторила за священником то, что тот ей подсказывал. Когда настала очередь Чарли, ему об этом напомнили толчком рукоятки револьвера в спину, вынудив его подчиниться, хотя его голос с каждой минутой грубел от едва сдерживаемого гнева.
Наконец, обряд совершился. Она перестала быть Анжелиной Рейес, но зато стала Анжелиной Колтрейн. Все еще потрясенная, она повернулась к мужу. С ее губ не сорвалось ни одного слова извинения.
Рыча от раздражения, Чарли повернулся к ее родителям.
– Вы получили то, что хотели. Теперь забирайте свое оружие и убирайтесь.
Ее отец нагло и двусмысленно ухмыльнулся:
– Не терпится воспользоваться своими правами, Колтрейн?
От волнения мать Анжелины тяжело дышала. Потом, слегка потрепав дочь по руке, она выбежала из комнаты. Отец, пятясь к двери с револьвером в руках, не сводил с Чарли глаз.
Чарли шел за ним, и, как только Мигель Рейес перешагнул порог, пинком захлопнул за ним дверь. Заперев ее, он наклонился и уперся лбом в деревянную поверхность, шумно испустив долгий выдох.
Анжелина неподвижно стояла на середине комнаты. Теперь она замужняя женщина, – одна половинка большого целого. «Тогда отчего мне так одиноко?»Такой несчастной она себя никогда не чувствовала... за всю свою жизнь.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Чарли еще только поворачивался от двери, а Анжелина уже внутренне сжалась. «Чего он может теперь от меня потребовать?»Она имела совершенно смутные представления о том, что происходит между мужчиной и женщиной, да и то почерпнула их в основном из невольно подслушанных разговоров между старшими братьями, ну и, конечно, из своих наблюдений... ведь она выросла на ранчо. Вечером, накануне ее насильного и несостоявшегося венчания с Хуаном, мать пыталась что-то рассказать ей об этом, но дальше призывов верить в Господа, убеждений слушаться во всем мужа и мечтать о детях она так и не пошла. Никаких полезных рекомендаций мать ей толком дать не смогла.
Чарли подошел к ней на шаг, а Анжелина быстро отступила на два.
– Проклятие! Анжелина, я совсем не собираюсь на вас набрасываться. Успокойтесь. – Чарли нетерпеливым жестом провел пятерней по своим густым волосам, потом подошел к кровати и сел.
– Ч-что вы д-делаете? – заикаясь, спросила она.
– Ложусь спать. Этот день меня немного утомил. – Он сбросил сапоги, раздался двойной стук по деревянным доскам пола.
– Вы х-хот-тите сказать, ч-то буд-дете спать в моей пост-тели?
– Разумеется. Здесь же только одна кровать. Меня совсем не прельщает встреча в холле с вашим отцом и его любимой игрушкой, как он называет револьвер. Так что до утра я отсюда не уйду. А к тому времени у нас обоих будет шанс немного поостыть.
– Я буду спать в кресле, – Анжелина кивнула на кресло-качалку у окна.
Чарли покачал головой:
– Нет, вы будете спать в постели. И я тоже. Теперь мы женаты и ничего грешного в этом нет. Хотя, как мне кажется, занятие любовью с любимым человеком не имеет ничего общего с грехом. Хотя кто я такой, чтобы спорить с церковью?
«Грешница... Сколько раз я обвиняла себя в грехе? Несчетное число – то есть всегда, когда мечтала о том, как хорошо мне могло бы быть с Чарли. Как сейчас. А Чарли расстегивает рубашку...»
– Нет! Не надо. – Эти слова сорвались с ее непослушных губ. – Я не могу лечь с вами. Я не знаю... – она замолкла.
Чарли перестал раздеваться, хотя уже расстегнул рубашку. Она распахнулась, будто нарочно открыв ее нескромным взглядам золотистую кожу и волосы на его груди, когда он повернулся, чтобы взглянуть на нее.
– Я знаю, что вы многого не понимаете, Анжелина. – Его голос звучал самым нежным тоном из тех, что ей приходилось от него слышать. Когда он так говорил, она не только не могла уловить ни одной фальшивой нотки, но даже не замечала его болезненной хриплости. – Сегодня мы ничем не станем заниматься, а будем только спать. Я обещаю. Я женился на вас не ради секса.
Он встал и прошелся по комнате, задувая по очереди все лампы. Комната погрузилась в серебряное сияние лунного света и бархатные тени. Чарли вернулся к кровати и стянул с себя рубашку, стараясь не поворачиваться к ней спиной. Он еще не знал, что Анжелина уже видела его шрамы, но сейчас ей казалось совсем неподходящим обсуждать это. Когда он встал, чтобы снять брюки, Анжелина отвернулась, напряженно глядя в окно, пока не услышала, что он улегся.
– Ложитесь в постель. Вы же устали. Я вас не обижу.
Чарли был прав. Она так устала от переживаний этого дня, что комната плыла у нее перед глазами. Подойдя к кровати, Анжелина села, потом потянулась, чтобы расстегнуть на спине пуговицы платья.
От первого прикосновения грубых мужских пальцев она замерла, но Чарли отстранил ее руки и ловко расстегнул последние пуговицы. Воздух в комнате, только что казавшийся душным, вдруг захолодил ее обнажившуюся кожу, и Анжелина задрожала. Руки Чарли вначале нерешительно задержались у ее поясницы, но потом он их убрал.
Анжелина с облегчением вздохнула, но тут он стал вынимать шпильки из ее волос.
– Не надо, – задыхающимся от волнения шепотом сказала она, останавливая его. – Вы же обещали.
– Я обещал, что не обижу вас. И я не стану вас обижать. Только позвольте мне вынуть шпильки. Мне всегда хотелось видеть ваши волосы распущенными.
– Если я не заплету их на ночь в косу, утром они собьются в птичье гнездо.
– Утром я расчешу ваши волосы. Ну пожалуйста, – прошептал он, щекоча дыханием кожу на ее шее. – Ради меня.
Подумав о том, что Чарли будет расчесывать ее волосы утром, после того, как они проведут ночь в одной постели, Анжелина почему-то почувствовала, как от ожидания этих ощущений по спине у нее пробежала легкая дрожь. Начинали проявляться интимные детали замужества. Анжелина отпустила его руку и села на краю постели, напрягшись и ожидая, когда он, наконец, кончит расплетать ее волосы. Каскад темных волос хлынул вниз, щекоча ей шею, плечи, спину... Чарли несколько секунд гладил пальцами пряди, потом стал разминать Анжелине плечи и шею.
