Лори Хэндленд - Пожар любви
– Тогда сегодня же вечером я уеду.
– Нет. Никуда ты не поедешь.
От ледяной решительности его тона Анжелина оцепенела с головы до пят. Она вздохнула и попыталась еще раз убедить его в своей искренности.
– Я вернусь в монастырь. И, как только я уеду, разговоры очень быстро утихнут.
– Может быть. А может, и нет. Я не собираюсь больше испытывать судьбу по твоей милости, дочь. Сегодня же вечером ты выйдешь замуж. Только так мы сумеем укоротить болтливые языки.
– Я? Замуж? – Мозг Анжелины судорожно искал недостающее звено этой загадки: «В какой момент разговора вообще возник вопрос о замужестве?» – И за кого я, по-вашему, должна выйти замуж? – спросила она.
Отец тут же повернулся спиной к окну, даже в темноте она могла разглядеть его злорадную улыбку, обнажившую белые зубы.
– За кого? За своего друга, конечно. Ты же так хотела его. Теперь можешь его получить.
Мгновенно нахлынувшая радость пересилила шок. Но тут же ход ее мыслей вернулся к суровой реальности: «А как же мое призвание? А мое видение? Я ведь просто обязана стать монахиней. Чарли для меня лишь посланное Богом испытание. Если я сейчас откажусь от своих чувств к Нему, то потерплю поражение. Я должна помнить, что истина превыше всего...»
– Я не могу выйти за него, padre.
– Я не спрашиваю твоего согласия. Ты выйдешь за него замуж, и вас обвенчают сегодня же вечером.
– Мне кажется, что такая же беседа у нас однажды уже состоялась. Вам не удастся заставить меня выйти замуж против моей воли.
К ее удивлению, отец просто рассмеялся и вышел, не проронив ни слова. В ночной тишине щелчок замка с той стороны двери показался ей громом. Анжелина упала обратно в постель и снова уставилась в потолок. Отец показался ей подозрительно счастливым. Но счастье Мигеля Рейеса обычно предвещало кому-то большие неприятности. На этот раз у нее возникло дурное предчувствие, что именно она и стала этим человеком.
Ей показалось, что прошла целая вечность, а возможно всего один час, когда дверь в ее комнату распахнулась снова. На этот раз каждый из вошедших нес в руках керосиновую лампу. Анжелина села в постели и, прикрыв глаза рукой, заморгала от непривычного яркого света, заполнившего комнату. Когда ее глаза привыкли, она узнала мать, стоявшую чуть впереди отца, и рядом их семейного священника. Это был другой человек – не тот, что предоставил ей убежище на прошлой свадьбе.
В левой руке отец держал револьвер. Анжелина, нахмурившись, взглянула на мать. Тереза не посмела поднять на нее глаза.
Анжелина встала и, обращаясь к священнику, спросила:
– Что здесь происходит?
Не отвечая на ее вопрос, священник встал перед окном и открыл Библию. По всей вероятности, рассчитывать на его помощь она не могла. За него ответил отец:
– Настало время для свадьбы, дочь.
– Я же говорила вам...
Анжелина остановилась, когда увидела в дверях еще один темный силуэт. Свет упал на его красивое лицо, и у нее перехватило дыхание. Он надел джинсы и чистую черную рубашку. И на этот раз пришел без оружия, с которым прежде никогда не расставался.
«Странно, – подумала она, – но и безоружный он все равно таит в себе угрозу».
Темная ткань рубашки оттеняла золотые с серебряными прядями волосы, блестевшие в мерцающем свете ламп. Глаза Чарли показались Анжелине бездонно-черными, когда его взгляд вдруг вспыхнул, остановившись на ней. Он улыбнулся. Этой – первой по-настоящему открытой – улыбке она не могла не улыбнуться в ответ.
Чарли шагнул к ней, протягивая руку. Какую-то долю секунды Анжелина стояла в нерешительности. «Неужели Чарли согласился на этот фарс? Как же он мог, зная о моих видениях, об ангеле, о моих мечтах? Он должен бы знать, что я не могу согласиться...»Но прежде чем она успела его о чем-нибудь спросить, вопросы получили самый неожиданный ответ: Мигель Рейес поднял револьвер и направил ствол в грудь Чарли. Улыбка на губах Чарли исчезла. Он замер, взглянул вниз, на оружие, а потом на человека, который его держал.
– Черт возьми, вы отдаете себе отчет в том, что делаете, Рейес? – прорычал Чарли.
– Всего лишь небольшая страховочка... – Мигель не спускал с Чарли глаз, хотя все его последующие слова предназначались для Анжелины: – Говори только то, что нужно, дочь. Выходи замуж за этого человека и не противься, иначе я пристрелю твоего друга прямо у тебя на глазах.
Потрясенная этой картиной и поведением отца, Анжелина чуть не задохнулась, вглядываясь в глаза Чарли. «Возможно ли, чтобы его глаза потемнели еще больше? Не глаза, а черный лед, – думала она. – Он выглядит так, словно готов кого-нибудь убить».
– Это не входило в наше соглашение, Рейес.
– Соглашение? – Анжелина переводила взгляд с отца на Чарли. – Какое еще соглашение?
– Ты обещал жениться на ней, так вот она. Священник тоже здесь. Делай то, что обещал, или быстро перенесешься в мир иной.
– Нет, – прорычал Чарли. Отец Анжелины взвел курок.
– Я вам уже сказал, что без ее согласия жениться на ней не стану. Не хочу, чтобы ее принуждали к чему-нибудь. Особенно это касается вас.
Слова Чарли согрели сердце Анжелины. «Он меня понимает. Если б он только смог, то никогда не навредил бы мне».
Отец подтолкнул Чарли револьвером, и тот попятился.
Анжелина вскрикнула и шагнула вперед. Мать подбежала к ней и попыталась удержать за локоть, но Анжелина выдернула руку. Оба мужчины, занятые своим разговором, не обращали на нее внимания.
– Делай то, что я тебе говорю, Колтрейн, и держи язык за зубами, если тебя не спрашивают. Посмотрим, сумеешь ты произнести свои клятвы, если я нашпигую твою ногу свинцом?
– Прекратите! – закричала Анжелина. Все повернулись к ней. – Оставьте его в покое. Я все сделаю. Я скажу то, чего вы от меня добиваетесь, если только вы сейчас же оставите его в покое.
Все в комнате заулыбались ее сговорчивости. Все, кроме Чарли. Он хмуро смотрел на присутствующих. Только ее отец подошел к нему сзади и начал толкать рукоятью револьвера до тех пор, пока Чарли не встал рядом с Анжелиной.
– Что ж, начнем венчание, не так ли? – сказал Мигель Рейес, очевидно очень довольный тем, что все шло по его плану. – Начнем? – обратился он к священнику.
