Шерри Томас - Обольщение красотой
Если бы Венеция направлялась в любое другое место, она, не колеблясь, взяла бы фотографию с собой, упаковав ее раньше всех остальных вещей. Но она сомневалась, что захочет иметь ее в доме Кристиана. Вряд ли он оценит напоминание об энтузиазме, с которым он поощрял баронессу в ее увлечении и даже предложил ей место в своей следующей экспедиции.
Венеция положила фотографию лицом вниз и обернулась. В дверях ее спальни стоял Коббл, дворецкий Фица.
— Да, Коббл?
— К вам вдовствующая герцогиня Лексингтон, мэм.
Значит, герцог сообщил своей мачехе о свадьбе. Можно только гадать о ее реакции.
— Проводите ее в зеленую гостиную. Я сейчас спущусь.
Что ж, пора опять играть Редкую Красавицу.
Войдя в зеленую гостиную, Венеция изобразила лучезарную улыбку.
— Какой приятный сюрприз, ваша светлость.
Она добилась нужного эффекта. Вдовствующая герцогиня помедлила с ответом, прищурившись, словно от слишком яркого света, бьющего ей в лицо.
Венеция села, изящно расправив юбки.
— Вы приехали, чтобы поздравить меня, мадам? Я так рада, что вышла замуж за Лексингтона.
Ее легкомысленный тон подействовал на гостью отрезвляюще.
— Вот как, герцогиня? — отозвалась та, слегка приподняв брови.
Герцогиня. Она, Венеция, теперь герцогиня Лексингтон.
— Я обожаю археологические находки, особенно те, что относятся к меловому периоду. Говорят, у герцога имеется целая коллекция редких окаменелостей. Мне не терпится посетить его частный музей.
Это был не тот ответ, которого ожидала вдовствующая герцогиня.
— Вы вышли за него замуж из-за его окаменелостей?
— Вы случайно не видели моего динозавра в Британском музее естествознания, мэм? Великолепный экземпляр. Я более десяти лет ждала возможности снова заняться раскопками. Став женой Лексингтона, я смогу отправиться с ним в экспедицию. Я мечтала об этом всю свою сознательную жизнь.
Пальцы вдовствующей герцогини вцепились в складки юбки.
— А ваш муж? Вы любите его?
Венеция очаровательно улыбнулась.
— Как можно не любить мужчину, который возьмет меня на раскопки?
Вдовствующая герцогиня встала и подошла к японской ширме в углу гостиной. Под цветущей вишней, закрыв лицо рукой, сидела женщина в цветастом кимоно. Ее меланхолия была почти такой же весомой, как усыпанные цветами ветви, клонившиеся к голой земле.
Принесли чай. Венеция разлила его по чашкам.
— Думаю, нам следует отправиться в Южную Африку. Насколько я слышала, это настоящая сокровищница останков ископаемых ящеров. Вам положить сахар и молоко, мэм?
Вдовствующая герцогиня повернулась к ней лицом.
— Вам известно, что недавно он высказал о вас весьма нелицеприятное мнение?
— Тем отраднее, что он так быстро увидел вещи в истинном свете.
— Даже если он любит другую женщину?
Венеция поставила чайник и потянулась к молочнику.
— Если вы говорите о даме с «Родезии», то, полагаю, она его ужасно разочаровала.
— И вы согласны быть его утешительным призом?
Если бы она стала для него призом, любым!
— Это мне решать, мэм, и я уже решила.
Вдовствующая герцогиня снова села. Сбитая с толку родственница, однако, исчезла. Напротив Венеции сидела львица.
— Кристиан представляет собой больше, чем коллекция окаменелостей, герцогиня. Он — один из лучших людей, кого я встречала, и его счастье значит для меня очень много. Если он вам нужен только из-за возможности побывать на раскопках, должна предупредить, что большую часть времени он проводит отнюдь не в экзотических местах. Как и любой другой помещик, он надзирает за своими угодьями и людьми. И это то, чего он потребует и от вас. Вы готовы быть ему хорошей женой?
Венеция почувствовала, что напряжение, в котором она пребывала, спадает. Перед ней сидела женщина, которая любила Кристиана так же яростно, как она сама. Женщина, перед которой ей не нужно изображать Редкую Красавицу.
— Надеюсь, вы извините мне этот легкомысленный тон, — тихо сказала Венеция. — Честно говоря, мне совсем не весело.
Она могла видеть свое отражение в зеркале, висевшем над камином. Она выглядела, как дама в кимоно на японской ширме, удрученная и одинокая.
Вдовствующая герцогиня сложила руки на коленях.
— Вот как?
— Он не изменил своего мнения обо мне. Ни на йоту. Но я влюбилась в него.
— Понятно, — с вежливым недоверием отозвалась вдовствующая герцогиня.
— Это ужасно. Не говоря уже о том, что он предпочитает даму с океанского лайнера. — Венеция посмотрела на свою собеседницу в упор. — Я не могу обещать, что сделаю его счастливым. Но я обещаю, что его благополучие всегда будет для меня на первом месте.
Взгляд вдовствующей герцогини стал задумчивым.
— То, что он говорил в Гарварде…
— О моих покойных мужьях? Его ввели в заблуждение. Но, боюсь, его мнение не изменишь.
Вдовствующая герцогиня не ответила. Они в молчании пили чай. Было слышно, как по лестнице снуют слуги, относившие чемоданы Венеции в карету, которая уже ждала у кромки тротуара. Через открытое окно доносился голос горничной, дававшей указания слугам относительно багажа своей хозяйки.
— Не буду больше задерживать вас, — сказала вдовствующая герцогиня, поставив свою чашку.
— Передать ему, что вы заходили, или вы предпочитаете, чтобы эта встреча осталась между нами?
— Можете передать. Кристиан знал, что я не стану сидеть, сложа руки, после того, как он огорошил меня подобными новостями.
— Конечно. И никто не стал бы, когда дело касается тех, кого мы любим.
Они поднялись и обменялись рукопожатием.
— Если позволите, я дам вам один совет, — сказала вдовствующая герцогиня. — Если вы считаете, что герцог не прав в отношении вас, дайте ему знать. Он может казаться ужасно грозным, но он никогда не был упрямцем, не признающим никаких доводов.
Баронесса не стала бы колебаться. Венеция сомневалась, что у нее хватит храбрости, однако кивнула.
— Я запомню, ваша светлость.
Есть определенный смысл в том, чтобы юношеские грезы оставались в юности. Они экстравагантны, а порой даже опасны.
Миссис Истербрук — скорее одержимость ею — была его юношеской грезой. И не важно, что она тогда была замужем. В его фантазиях муж вообще не являлся препятствием. Кристиан начал проклинать свои сны только после того рокового разговора с Энтони Таунсендом. И даже тогда не полностью и не сразу.
События, которые он изложил в своей лекции в Гарвардском университете, соответствовали этапам его собственного разочарования. Недоверие, с которым он слушал Таунсенда, гнев, вызванный его безвременной кончиной, крушение последних иллюзий из-за ее второго брака, заключенного ради выгоды.
